Лучше поздно, чем никогда — вспомнил я грустную пословицу, отложил все дела и снял трубку.
Ответила сразу. Молодой, жизнерадостный голос, насыщенный интонациями, прямо как из машины времени, залетевшей с моей юности. Она ростовчанка с кубанскими и украинскими корнями, там мне кажется все девушки такие, голосистые. Смеется:
— Да вы как сговорились на сегодня, вот же клуб склеротиков. Боря только что отзвонился, знаешь его? Впрочем, вряд ли... — и перешла на другую тему, оставив меня гадать, к какому пласту веков относится этот неведомый Боря.
— Не поздно звоню?
— Да как раз вовремя, у меня компьютер час назад сломался. И тут вы принялись поздравлять, как сговорились. В обычные дни мне мало кто звонит, с удовольствием поговорю, если время есть.
Да это настоящая удача! С Надеждой Алексеевной мне всегда было сложно разговаривать в начале сентября, пока она еще работала в университете — приходилось быть крайне лаконичным. Выйдя на покой по случаю своего 80-летнего юбилея, она принялась разбирать, сканировать и систематизировать свои необъятные архивы, так что разговор свертывала приветливо, но оперативно.
Настроившись заранее на этот темп, поздравил-простился, я даже растерялся поначалу, о чем говорить. Но вовремя вспомнил, что для Надежды Алексеевны мир делится на людей веселых и находчивых, и на всех остальных, которые не заслуживают разговора вовсе. Она из тех, кто никогда не займется таким вздором, как мемуары, даже если ей будут отмерено для жизни хоть лет двести. Починят вот ее компьютер — и никаких шансов раздразнить ее на воспоминания. Решил хитро зайти с комплимента:
— Надежда Алексеевна, у вас такой звучный голос, до самых задних пар доставало даже на общем потоке. А сейчас и профессиональные певицы без микрофона не могут, в помещениях меньшего размера. Я вот вижу эту всеобщую беду, тихие все стали, ни в офисе не поорешь, ни дома, затеял голосовые связки укреплять — выезжаю иногда в глухой лес и там пою во все горло любимые песни, махая гантелями. Толку пока мало, но настроение подымается. Как вы ставили голос? Учились в музыкальной школе или в консерватории?
— Эх, Леша. Сибирь была моя консерватория...
Звучало интригующе. Потом полчаса разговора, целый давно забытый мир развертывался предо мною. В женском роде от первого лица я пересказывать не умею, да и вышло бы страниц на сто при ее скорости речи. Вот даю дайджест.
Древние гагаринские времена. Тогда было принято посылать молодежь куда-нибудь подальше, на великие стройки коммунизма. Выпускницу строительного института из прекрасного южного города, круглую отличницу и краснодипломницу, направили на строительство моста через Енисей. Девушка была ростом чуть выше Тоси из фильма Девчата, хрупка и красива, и с биографией немногим лучше — в семье и в роду сплошь репрессированные, из кулаков, буржуев и профессуры. Детство провела в эвакуации далеко за Полярным кругом у ссыльной родственницы. Ростов ей нравился гораздо больше, чем там, но люди с такими био бывают бесстрашны.
По прибытии ее назначили прорабом участка, где высилась пара башенных кранов, уходящих далеко в небо, туда же стремились уцелевшие сосны, но в целом местность была заполнена на версты строительными конструкциями и материалами, горами отходов, грозным ревом крупной техники и пронзительным визгом техники мелкой. Вместо дятлов из всех углов стучали отбойники.
Вверенные ее командованию строители оказались все как на подбор молодые крепкие парни с суровыми лицами и следами не менее суровых биографий — у кого шрам, у кого зуб выбит, у кого нос сломан. Обступили девушку со всех сторон, типа оживших статуй с острова Пасхи, хмуро поздоровались, сразу не убили. Глядели скорее с удивлением — экое диво-дивное, прорабы теперь и юными девушками бывают. Однако, после запуска первого спутника, да когда еще и собаки полетели, народ уже ничему не удивлялся. Парни наскоро поздоровались, показали каптерку, дали еду и разошлись по своим вагончикам.
Запершись в каптерке на всякий случай на ночь на весьма непрочную щеколду, девушка нашла там весьма поношенную, но свежую постель и большую кипу бумаг — акты выполненных работ, наряд-заказы, приказы, сведения о выплатах, нормативы оплаты работ и тому подобную хрень. Под дальний строительный шум ей не спалось, выйти наружу прогуляться как-то не хотелось, и к рассвету кипа бумаг было разобрана хоть в малой степени, но уже с первыми выводами неожиданного исследования: предыдущий прораб либо конкретно тупил, либо находился в сговоре с вышестоящей администрацией. Он вообще не знал о таких пунктах, как доплаты за сверхурочные работы, премии за досрочное выполнение, а иногда путал и сами виды выполненных работ, закрывая их оплатой на более дешевые.
Утром наступила обычная рабочая суета, девушка кое-как разобралась с выпавшими на ее долю новыми обязанностями, в обеденный перерыв рухнула в постель и наконец прекрасно выспалась без всяких капризов по поводу шума техники. Только один конфуз у нее вышел на работе: она не могла доораться до башенных кранов со своими "майна! вира! "Проходящие мимо грозные парни поглядывали на нее с усмешкой, пытались сами расслышать хоть вблизи, что она там командует, но услышав, рявкали ее команду так, что казалось, дрожали башенные краны. Крановщицы расцветали улыбками, показывали большой палец или воздушный поцелуй, и приступали к рулежке бетонной глыбой куда надо.
Далеко не у всех парней поначалу получалось доораться до башни. Бывало, вопит во все горло, а крановщица пожимает плечами, жестами просит повторить. В таких случаях парни пунцовели и звали на помощь более зычного товарища. Но заменить бывшего прораба в этом отношении было трудно — до ссылки тот работал дьяконом. Искусство орать во все горло парни осваивали на ходу. И далеко не всегда находились под рукой в нужный момент, тогда Надежде приходилось выжидать долгие паузы в шуме и кричать как умеет. Договорилась с крановщицами и о жестах пантомимы на случай, когда доораться не получается, но быстро поняла — сильный голос на стройке полезен в целом. Голосовое управление кранами было прекрасной тренировкой.
Смекнули это и парни. Тут вообще была сплошная романтика. Девушки на стройке были большой редкостью, этому участку еще повезло, что вообще были. Но волею судеб или коварного начальства, все они, кроме прораба, как принцессы в высоких башнях замков, томились весь рабочий день в башнях кранов. Проорать им майну или виру с земли был отличный способ расколоть лед в отношениях. Тут невольно просыпалась сила богатырская — кто дольше сможет поддерживать конструктивный диалог во всю мощь легких.
— Привет, Наташа! Тут виру тебе прораб командует! Ну, раз вира — значит вира, хорошо расслышала? Стоп, какого, эээ, ты майнуешь? Я тебе ясно сказал — ВИ-РА! (под нос) Глухая что ли?
С практикой начали получаться и более волнующие диалоги.
— Натаха привет! Ай красава! Вира тебе от прораба! На танцы пойдешь сегодня?
— Чего разорался-то? Слышу, что вира. Пойду.
— Со мной пойдешь?
Бетонная плита задумчиво болтается в воздухе, плавно взмывая.
— Ну, можно и с тобой!
— Чего?! Них, эээ, ничего не слышу!
— С тобой, говорю, можно!
— Наташа! Милая! Громче! Не слышу я ничего! Идешь ты со мной сегодня в клуб?
— ДААА!
Довольная улыбка до ушей.
— Прости, любимая, дурачился. Это чтоб вся стройка слышала!
А ночами подолгу горели огни в каптерке. Белоснежка продолжала колдовать над бумагами для своих сорока здоровенных гномов и четырех принцесс, томящихся в башнях. И однажды настал тот прекрасный день, когда весь участок забирал свою зарплату, глядя на полученные изобильные дензнаки в полном недоумении.
— Это что, за весь квартал вперед? — послышались нерешительные вопросы. Косвенным результатом первой нормальной зарплаты в жизни этих людей стали четыре бракосочетания.
