этому человеку в знак благодарности мой родственник решил подарить бутылку армянского коньяка. Жена его, однако, считала, что вместо коньяка лучше подарить модную в то время кожаную борсетку, аргументируя это тем, что человек, возможно, не употребляет спиртное, а сумочка всегда пригодится.

А надо сказать, что родственник мой — человек патриархальный и весьма упрямый. Поэтому, выслушав жену, он купил коньяк.

— Нет такого человека, — сказал он, — который бы отказался пить армянский коньяк.

И вот, купив напиток, они поехали к "хорошему человеку". Вошли в учреждение и стали подниматься на второй этаж. И тут мой родственник неосторожным движением стукнул об гранитный подступенок целлофановый пакет с бутылкой коньяка, и та разбилась.

— Вот видишь, — сказала жена в сердцах, — не послушал ты меня, и выбросили деньги на ветер. Теперь идём покупать борсетку.

— Нет, — возразил муж, — мы купим ещё один коньяк.

— Ещё один?

— Да. И не пытайся спорить. Пошли.

Делать нечего: слово мужа — закон. Пошли они снова в магазин, купили тот же коньяк и возвратились в учреждение. По лестнице мой родственник поднимался тщательно и осторожно, как ребёнок, который только учится ходить. А пакет с заветной бутылкой был плотно прижат к груди. Благополучно добравшись до второго этажа, супруги сели в приёмной и стали ждать своей очереди. Сиденья кресел, на которые они устроились, были откидными, как в кинотеатрах. Слева от мужа сидела жена, а место справа было свободным. Опустив сиденье соседнего кресла в горизонтальное положение, мой родственник положил пакет с бутылкой на него. Но то ли вес у бутылки был небольшим, то ли ещё что-то произошло, но через мгновение сиденье резко приняло вертикальное положение и бутылка полетела на пол в аккурат через отверстие между сиденьем и спинкой. Раздался характерный звук разбившегося стекла.

Возникла напряжённая пауза. Лицо моего родственника от гнева пылало красным пламенем.

— Да ёкарный ж ты бабай, — громко и смачно чертыхнулся он и безнадёжно шлёпнул себя по коленям, — да что ж это творится такое?!

Потом встал, повелевающе махнул рукой и скомандовал:

— Пошли, едрёна мать, покупать борсетку!

роль агрессора, то труд лоха субъективно для начальства не имеет ценности.

И вот в какой-то момент происходит стечение нескольких обстоятельств:

Во-первых, за счет опыта и объёма выполнения своих обязанностей и незначительного размера шарашки лох становится объективно незаменимым уникальным кадром для шарашки.

Во-вторых, субъективная оценка начальством лоха находится на уровне "чмо педальное, за забором таких — очередь".

В-третьих, лох наконец аккумулировал нужный объем пассивной агрессии и на стыке с активной словил истерику, в ходе которой выбивает ногой дверь в кабинет начальства и бросает в рыло директору заявление об увольнении.

А дальше происходит первая часть прекрасного: руководство, посмеиваясь над уволенным лохом, идёт за забор, там, где очередь, приглашает на собеседование кандидата и озвучивает условия работы. Потом они минуты две в ступоре смотрят друг на друга пустыми глазами. Соискатель — потому, что в а[ут]е от таких хотелок, а руководство в а[ут]е от того, что соискатель за половину озвученных обязанностей хочет в четыре раза больше денег, чем уволенный лох.

Ну ладно, не беда, за забором же — очередь.

Второй соискатель — и ситуация повторяется до мелочей.

Ну ладно, не беда, за забором же очередь...

Где-то на пятом-шестом кандидате руководству шарашки в голову начинают заползать нехорошие мысли. А шарашка-то маленькая, а функции уволенного лоха не на кого раскидать. А заказы срываются один за другим, и утекать уже начинают реально большие для шарашки бабки.

Наступает момент, когда начальство ломается под гнётом обстоятельств и нанимает на место уволенного лоха двух, а может быть, и трёх новых сотрудников, и платят им совокупно в пять раз больше, чем уволенному лоху.

А дальше происходит вторая часть прекрасного: новые сотрудники выходят на работу и минуты две в ступоре смотрят пустыми глазами на рабочее место уволенного лоха. Потом идут к руководству и задают вопрос на миллион баксов: "А чо нам, собственно, делать? "Тут ВНЕЗАПНО оказывается, что уволенный лох обладал уникальным и незаменимым для данного рабочего места опытом, и, конечно, никто этот опыт не аккумулировал, не систематизировал и никакие методические указания не писал.

Вот, вроде, как вместо лоха работают два человека, а может, даже три. И платят им в пять раз больше. А полноценно работать взамен лоха они смогут, дай Боже, через полгода-год. А заказы продолжают проёбываться. А денег утекает всё больше.

Дальше происходит третья часть прекрасного, финальная. Объём про[втык]анных заказов достиг закритических размеров. Шарашка ушла в минуса. В какой-то момент начальство, может, даже вспомнит о лохе и попробует ему позвонить и договориться "о взаимовыгодном сотрудничестве". Лох пошлёт бывшее начальство нахрен и получит сатисфакцию и ментальный орг@зм. Потом руководство шарашки банкротит шарашку, продаёт оборудование и раздаёт долги. А на остатки денег улетает куда-нибудь на Бали или Гоа на полгодика, подумать о жизни, чтобы потом вернуться и с новыми силами мутить всякую фигню.

Ну, а лох находит себе новую шарашку. Нового агрессора. Новую неподъёмную кучу обязанностей за гроши. Новые страдания и мучения, без которых он на самом деле жить не может и не сможет никогда. На то он и лох.

И так — без конца.