поезде. Не все подряд, конечно, но много их было — жизнерадостных, доброжелательных, готовых помочь в трудную минуту.

А в минуты отдыха или вынужденного безделья у них всегда находилась под рукой гитара, хоть гармошка, шахматная доска или колода карт. Не весь этот комплект у каждого, разумеется, но даже будучи лишен всего этого инвентаря, нормальный человек оставался занятен окружающим шутками, прикольными воспоминаниями, помянутыми к месту, мог чего-то спеть душевное или озорное.

Ностальгия эта растянулась на все полвека моей разумной формы жизни, то есть с самого начала 1970-х. Потому что следующие поколения, мое не исключая, эти ценные качества стали постепенно утрачивать. Поэтому более старших я условно называю шестидесятниками, неважно когда именно они родились. Были разные среди них — кто спился, кто разжирел, кто засел за телевизор, кто на нары, в общем некоторые рано покинули этот мир. Но те, кто уцелел от этих напастей, реально как на машине времени из моего детства прибыли в 2023 — по-прежнему неуемные, подвижные, находчивые, рукастые, удивительно долговечные люди, талантов своих самодеятельных не растерявшие.

На днях я помогал соседу по даче в качестве подарка на его день рождения — ему исполнилось 77. Часа за три я упахался так, как будто на каторге отбыл. А для него это любимый образ жизни! С дачи почти не вылазит с апреля по октябрь, хотя у него есть машина, и в поездках своих он столь же деятелен. Человек явно радуется жизни, ценит не то что бы каждый ее день, но и каждую минуту.

Я как-то полюбопытствовал глянуть его фотку в паспорте, сделанную в 45 лет. Существенных изменений за прошедшие с тех пор 32 года не заметил — всё то же крепкое лицо, очки, лысина, энергичный горящий взгляд. Особых морщин ни тогда, ни сейчас — кожа как на барабан натянута на лобастый череп. При этом диетами и борьбой за похудение не замучен, телосложение средней комплекции — просто на даче двигается быстрым шагом и потом с огромным аппетитом ест в количествах изрядных.

Когда я сказал ему про горящий взгляд, он расхохотался:

— Меня там в фотостудии замучили при съемке на паспорт. Велели глаза выпучить! За очками их плохо видно.

Очки у него в самом деле толстые. Но и без всякой фотосессии глаза у него в жизни именно такие, когда им овладевает какая-то идея. А поскольку они не покидают его светлую голову, тут же превращаются в дело, взгляд у него такой хронически.

Вот история, рассказанная им в передыхе. Ничего особенного, но колорит времени меня очаровал — нечто когда-то простое, впоследствии утраченное.

Август 1965. По обочине Щелковского шоссе на закате катился он студентом на велике с дачи в Москву. В наше время это почти самоубийство, тогда у молодежи было нормой.

Я думаю, и в то время он был такой же рослый и широкоплечий. Еще без лысины, но сутулый и в неизменных очках, их он носит с детства. Засмотревшись на первые звезды, влетел в полуметровую яму, которой накануне тут не было. Очки слетели и тут же были раздавлены несущимся мимо грузовиком.

И вот стоит парень растерянно на обочине, оглядывает обломки очков, восьмерку на колесе и свои конечности на случай переломов. Его в таком виде замечает хуторянка, возвращающаяся из Москвы на проходящем мимо автобусе. Требует немедленно остановиться, выходит и бросается на помощь! По ее догадке, студент в беде — без очков ни хрена не видит, велик сломан, и с ним в забитый автобус не втиснешься. Ночь впереди!

Повела к себе ночевать, нежно ведя за руку, как полуслепого. Он дальнозоркий вообще-то с детства, но уточнять это не стал — хуторянка ему понравилась. Сделал вид, что ничего под ногами не различает, сразу стал спотыкаться. Ну вот она и взяла его за руку, так и шли всю дорогу. Долго шагали прочь от шоссе по безлюдной грунтовке среди лесов под светом луны. Прокололся он где-то ближе к концу пути, когда увлекся разговором, стал показывать на небе планеты и созвездия. С досадой отметил, что за всю дорогу над ними не пролетел ни единый спутник. Хуторянка не обиделась обману, руки не отняла — рассмеялась и сказала, что Паниковский из него получился хреновый.

На хуторе оказалась уйма кур, одна из которых была тут же зарезана и пожарена, а другая сварена про запас на утро в честь дорогого гостя. Ужин украсили свежие белые грибы, пожаренные заодно с курой, и множество разносолов.

Потом хозяйка вынесла объедки, но не на помойку, а зарядила ими пару ловушек на раков. Что не нравилось ракам, было тщательно отсортировано на корм свиньям — имелись и они поодаль. Что-то было отложено попутно для гусей и индюшек. Что не годилось никому, было отправлено в компост.

На заре, пока гость отсыпался, хозяйка тихо ушла. Вернулась с ведром раков и уловом рыбы. Ведерко грибов и лукошко яиц собрала заодно, просто по пути.

Сейчас было это назвали экологической безотходной фермой, грамотно вписанной в природную среду. Или программой увлекательного фитнеса на свежем воздухе. Только вот программ этих стало много, а раков мало. Они чистую воду любят. Пользуются такими радостями жизни теперь очень немногие, и по ценам конским.

Понятия не имею, что рассказывал хозяйке о себе сам студент. Зато прекрасно знаю, из какого мира он прибыл на этот хутор. Интеллигентная московская семья, вполне состоявшаяся в своих профессиях, трудолюбивая и деятельная — но жила в коммуналке. В магазинах почти все еще можно было купить тогда из продуктов, но — вовсе не такое вкусное и свежее, как на этом хуторе.

У них была дача в суперэлитном вроде бы месте — возле Звездного городка. Купались в Большом Медвежьем озере вместе с Гагариным и другими космонавтами. Вокруг тоже бескрайние леса с грибами и ягодами.

Но — как почти само собой разумелось в то время, личное авто им было совершенно не по средствам. Путь на дачу — в вечно забитых автобусах по Щелковскому шоссе. А до самого поселка от ближайшей остановки мог пройти только мощный Урал с дачниками, загруженными в кузов. Ну или на велике по окольным лесным тропам.

Дача вроде бы роскошная по тем временам — две спальные комнаты, столовая, кухня. Но — в сущности, это сборный деревянно-щитовой домик, непригодный для жилья в холодную пору. Привезли его одной фурой, выгрузили — дальше собирайте сами.

А еще им спускали план сельхоззаготовок! Что им садить и в каком количестве сдать по грошовым ценам. Вроде как колхоз для отдыха самовывозом.

И вот сидят эти двое звездной августовской ночью 1965 года — сытая хуторянка с курями и вечно голодный москвич-студент космического факультета с разбитыми очками. Вот что, казалось бы, общего между ними?

Только то, что случись ей заблудиться на ночь глядя в окрестностях их дачного поселка, точно так же ей предоставили бы ночлег и угостили бы — за неимением кур, накопали бы картошки, потушили бы кабачки и нарвали бы яблок, пожарили бы шашлык из мяса, захваченного из города. С удовольствием бы пообщались, а может спели бы хором, если соседей вокруг нет. Если есть, они зашли бы в гости тоже, прихватив свои разносолы и напитки. После напитков кончилось бы всё равно хором. Кто-то непременно сыграл бы в пинг-понг, кто-то в бадминтон, чисто размяться после плотного ужина. Зашипела бы заезженная пластинка с музыкой, под которую ноги сами идут в пляс.

Вот в сущности и вся цивилизационная разница того времени между полюсами СССР — от дикой хуторянки до космических инженеров, живших на расстоянии километров 10 друг от друга. Будь у них домашняя живность, предпочли бы пить и есть на ночь поменьше, встать пораньше, потому что скотину надобно подоить, кур накормить и собрать яйца, всех выгнать на выпас. Хуторянка обходилась без граммофона и пинг-понга, инженеры без свежих яиц и раков.

Но культурный код общий, независимо от каких-либо ceксуальных или кулинарных планов — обычай давать гостеприимный приют в беде касался всех возрастов, полов и уровней благосостояния.

Так что моя ностальгия скорее по тому народу — почти вымершему уже, но такому прочному из доживших до нашего времени. Попробуйте сейчас побродить по тем же самым местам под нынешними высокими глухими заборами. Будь в коттеджах за ними хоть по сорок пустых комнат — если будете слишком настойчиво стучаться, вас когда-нибудь вывезет оттуда полиция, скорая помощь или санитары психушки. А вот если они припозднятся, так и останетесь ночевать снаружи.

включаешь, ходишь по залам и слушаешь – типа, как экскурсовод вещает, только индивидуально. На наиболее распространённых языках мира. Пользуется спросом – вот она эти самые аудиогиды там и выдавала.

Стоечка в холле на входе, шкафчик с этими приспособлениями – надо помнить, как включить, и на какой язык – обращаются в основном иностранцы. Минимальное требование к работнику – свободный Английский. Если есть ещё пара языков – это только приветствуется.

Строгий дресс код – а как вы думали? Барышня на самом виду, в центре внимания – это вроде как лицо города. Дочке нравилось – я не спрашивал, сколько за это платили, но сама по себе работа интересная – с самыми разными людьми пообщаешься.

Наша тогдашняя Питерская герцогиня-наместница, В. Матвиенко официально провела акт о разрешении иностранным туристам безвизового однодневного въезда в город. И многие турагентства, обслуживавшие морские круизы по Балтике, с радостью включали посещение Питера для своих клиентов. Это же интересно – Стокгольм, Хельсинки, С-Петербург, Таллин – ну, и так далее.

Круизные лайнеры по этой программе останавливались не на Васильевском, у пассажирского морского вокзала, а в торговом порту – на Двинской. Туристов, строго по списку, под надзором пограничников грузили в автобусы, и на день у них было как правило два объекта на выбор – Петродворец, Эрмитаж, просто варианты экскурсий по городу – точно не знаю, но режим там был строгий – они же вроде как незаконно на территории России пребывали – без виз.

Ну и вот, собственно история. Мы с женой едем с дачи, дочка звонит мне – "Папа, а где у нас вообще туристские теплоходы останавливаются? "

— На Ваське, отвечаю

— А как туда пройти? Или проехать?

— Тебе зачем? Прокатиться хочешь?

— Да тут такая история…

Получилось так, что один из туристов, по Матвиенковской программе присутствующий у нас в гостях, ухитрился отстать от группы, разыскивая туалет. Группа благополучно поехала в Петродворец, смотреть фонтаны, а он остался.

Единственная, кто понимала его просьбы о помощи, оказалась моя дочь, вот он к ней и пристал. Ну, она же человек отзывчивый, не оставила его без внимания – но сама не знает, как помочь.

— Вы где, говорю?

— Стойте там, мы с мамой минут через двадцать подъедем.

Ну и поехали. Раз уж ввязались в это дело, надо до ума довести.

Подъезжаем. Вполне себе презентабельного вида пожилой дядька с совершенно квадратными глазами, с трудом сохраняя самообладание пытается объяснить, что он не помнит, откуда их повезли в Эрмитаж, так как города не знает совершенно, что больше всего переживает не потому, что вот так оказался в чужой стране, а потому, что жена его уехала с автобусом, и теперь, вероятно с ума сходит от его отсутствия.

Разговор идёт на Английском, я почти понимаю примерно каждое пятое слово, остальное дочка переводит.

ОК, поехали на Васильевский, к морскому вокзалу.

В администрацию порта мы пролезли, нахально проигнорировав закрытый турникет. Я уже знал, что зовут нашего спутника Деннис, что они Американцы, на пенсии развлекаются туризмом.

Как законопослушный гражданин, он остановился перед преградой, но на моё "Пошли, пошли (let"s go)", отреагировал только взглядом – (crazy russians), должно быть у них так принято…

Дежурный администратор порта, в полутёмном кабинете, (ботинки на полу, ноги на столе, носок с дыркой, в руках бутылка пива) долго пытался понять, что нам нужно и въехать в ситуацию. Надобно отдать ему должное, когда въехал, задал только пару конкретных вопросов и дал чёткую установку – лайнер стоит на Двинской, отправление через четыре часа, поезжайте в торговый порт.

У Денниса в глазах начинает появляться надежда. Дочка переводит.

— Слушайте, говорю, автобус из Петродворца вернётся не раньше, чем часа через два, какой Вам смысл сидеть там в порту, в тамбуре у пограничников, давайте по городу прокатимся? Чтоб зря время не терять? Хоть будет что вспомнить?

— Я и так этого никогда не забуду (I"ll never forget it anyway). Отвечает.

Ну, и покатались маленько. Город у нас красивый, есть, что посмотреть. Полагаю, Деннису не просто понравилось, а очень понравилось – такое незапланированное приключение.

А завершающим аккордом была его встреча с супругой. Из туристского автобуса выходит пожилая седоватая женщина с глазами на мокром месте, и у меня никогда в жизни не хватит способностей, чтобы описать, насколько трогательной была эта сцена.

Ну действительно – пропал человек, в кармане паспорт и немного денег, визы нет, пребывание в стране незаконно, языка не знает, куда идти не знает, да ещё наверняка в глубине души некий страх присутствовал – Русских же на западе не жалуют. Попадёт в лапы к полиции — проблем не оберёшься. Отдохнули, блин...

Они поблагодарили нас чуть ли не со слезами, прапорщик- пограничник лениво проверил паспорта, и группа пошла грузиться на лайнер.

Уф. Облегчение. Как гора с плеч – благополучно сделали доброе дело. И мы поехали домой.

История эта имела продолжение. Дочка несколько раз переписывалась с ними, родители, говорит, нас в Америку приглашают, в гости. Настойчиво. В любое удобное время – недельки на две. Деннис обещает интересную программу.

Это было время, когда мы заканчивали ремонт квартиры, и свободных денег было в обрез, так что мы с супругой вежливо отказались, а дочура оформила визу и поехала. Тогда в Питере ещё работало Американское консульство.

Деннис и Кэрол – так звали его супругу, жили во Флориде, недалеко от Тампы. Дети взрослые, живут отдельно, на пенсии скучновато. Деннис по образованию филолог, но всю жизнь работал военным корреспондентом, описывал события в разных горячих точках мира. И сохранил серьёзные связи во многих силовых структурах США. Они проехали за две недели по восточному побережью от Флориды до Вашингтона, осматривая достопримечательности, он даже в Пентагон пропуска организовал, и договорился однажды о ночлеге в офицерском отеле на военном аэродроме.

Со слов дочки – это был фантастически замечательный круиз, один Диснейленд чего стоил. И ей не позволили за весь путь истратить ни цента.

Когда она вернулась, и рассказывала, делясь впечатлениями, я только позволил себе поиронизировать – "Ты смотри, поосторожнее, глядишь, ещё в ЦРУ завербуют".

Мы ещё несколько раз переписывались, и обменивались подарками на Рождество, а потом дочка вышла замуж, и переписка постепенно заглохла. Но осталась память о таком вот совершенно неординарном событии.