На мой восьмой день рождения отец подарил мне диаскоп. Для последующих поколений сообщаю, что это такая железная коробка с объективом, отбрасывающая кадр на всю стену от вставленной плёнки. К моей немалой досаде, диафильмов отец не подарил. Просматривать было нечего. Зато дал целый ящик пустой плёнки. Только вырастив собственного сына, я понял, что он был прав. Первый раз я нарисовал на плёнке обычной ручкой маленькую рожицу. Со стены на меня уставилась огромная забавная харя. Нас было четверо друзей, фантазия наша была неисчерпаема. К обеду поток штучной живописи кончился, пошли сериалы-комиксы. К вечеру наши сериалы стали цветными — кто-то сбегал за фломастерами, в ту пору большой диковиной. На следующий день родилась мультипликация — научились рисовать пофазно и протаскивать плёнку со скоростью. Звук появился на третий день — друг Андрей притащил обшарпанный бобинник. К нам стали приходить на сеансы друзья друзей числом до двух десятков, сметая все эклеры, которые пекла моя мама. Знали бы вы, какой это кайф, когда широкая публика смеётся твоему творению, и ты это слышишь. На третий день папина здоровенная коробка с несколькими сотнями пустых плёнок была исчерпана. Мы занялись чем-то другим.

Вспомнил я об этом только сегодня, посмотрев фильм про раннюю историю кинематографа. Оказывается, кино стало цветным ещё в конце позапрошлого века - только на студии Луи Лепренса двести девушек от рассвета до заката раскрашивали кадры чёрно-белых фильмов цветными кисточками. А потом публике приелось. От всей эпохи немого кино осталось, оказывается, не больше четверти фильмов, уцелевших случайно. От цветных той эпохи — единицы. От коробки из моего детства, увы, ничего. Кроме этой истории...

Завели мы кота. Вообще-то, у нас уже была кошечка, а этот к нам на газон с неба свалился: двухмесячный где-то котенок, худой, как велосипед, потому легкий. Он и не покалечился-то, когда летел с пятого этажа, откуда его дурак-хозяин выбросил, оттого что совсем отощавший был. Ну так вот, первое время он просто жил на кухне. Что ни упадет на пол — бросался сразу, потом стал отличать кошачьи миски.

Но любовь к жратве не проходит. Причем, намечаются уже и гурманские наклонности (точнее — гурме). Например, впервые обнаружена мной у кота редкая любовь к семечкам. Не успеешь принести себе мисочку со свежепожаренными семечками, как в ней уже усатая морда хрустит и шелуху прямо в миску выплевывает. Приходится делиться, чтобы все не обслюнявил.

Недавно котейко открыл для себя фисташки. Была бы его воля, он бы и косточки от них разгрызал, да я жалею — чищу ему. Так вот и сидим по вечерам: мы с мужем с семечками, котик перед нами на столике — с ними же. Или мы с пивом и фисташками, он — между бутылок, с очищенными фисташками. А уж если появился толстолобик или анчоусы — туши свет. Ради них он готов и на преступление. Недавно ночью выскреб из-под груза (толстенная энциклопедия) пачку с анчоусами и хищнически надругался над ней, оставив мужу одну рыбешку.

Вот такой вот подкидыш. Черный, усатый, с преступными наклонностями. Но ласковый — до не могу.

Когда снимали фильм "По семейным обстоятельствам" Ролан Быков поставил условие — его должны отснять за один день, так как он занят в другом фильме. Короткий эпизод еле успели снять, потому что от смеха никто не мог работать, когда Быков с каменным лицом ставил диагноз: "У вашей фефочки проблемы с фикцией" и приглашал приезжать к нему на "улицу Койкого". Особенно тяжело было Евгению Евстигнееву, который каждый раз сползал на пол от хохота. Невероятным усилием актер делал серьезное лицо, но при первых же словах Быкова, у него выступали слезы от сдерживаемого смеха. В результате так и сняли… Кстати, чиновники не очень активно, но все-таки требовали вырезать логопеда из фильма, потому что в его дикции усмотрели насмешку над Леонидом Брежневым.

Фильм "По семейным обстоятельствам", 1978 год

Богачка

В городе в то время была только одна английская школа. Самая-самая. Поступить в нее могли только дети самых богатых граждан, а учителями были самые простые и обыкновенные люди. Многие работали там десятилетиями. Интеллигенция. Учеников привозили в первый класс на мерседесах, а в учительской сахар был на вес золота.

В третьем А классе учился

Владивосток, осень прошлого года. Поднимаясь по лестнице от Покровского парка на Партизанский проспект возле подземного перехода, обнаружил следы страшной катастрофы. Прямо возле ступенек на крутом склоне валялись: перекорёженный вусмерть мокик, перемотанные окровавленные кишки, многочисленные ошмётки какого-то серого вещества, фрагменты пластика, кусок большой розовой кости, разорванный кроссовок, разбитые очки без дужки, и вообще разнообразие, количество и разброс обломков крушения просто поражали – такое бывает наверное при авиакастрофе.

Сверху на обочине сияли три синие мигалки, завывала подъезжающая машина скорой помощи, парень из местного "Дорожного патруля" тащил камеру на треноге. Поднявшись на трассу, в окружении милиционеров, репортёров и врачей я обнаружил виновника происшествия – рыдающего паренька лет четырнадцати. Он был сильно исцарапан и перепуган, но кишки и мозги вроде были при нём, других пострадавших не наблюдалось – обгоняя по обочине, он оказывается просто протаранил и сшиб вниз два мусорных бака…