В историю эту, весьма похожую на анекдот, редко кто верит, но все это произошло со мной, и день этот я никогда не забуду — столько разных эмоций он вместил. Каких? Слушайте...

Случилось это летом 1980 г. в Москве в дни проведения Олимпиады. В ту пору я закончил 9-ый класс, был полон сил и надежд. И ухаживал за своей одноклассницей Светой — дочкой дипломата, которая потихоньку начинала отвечать мне взаимностью. Но была она неприступной и — к позору моему перед многочисленными друзьями — дальше, чем пощупать грудь через кофточку не допускала. К чему подробности — поймете позже.

И вот наступил день, когда Света смущаясь, пригласила меня к себе, сказав, что родители уходят то ли на баскетбол, то ли на волейбол смотреть (кто не помнит — билеты были жутким дефицитом, и если уж кто доставал — так ходили семьями и компаниями).

В назначенный час, тщательно помывшийся и надушившийся одеколоном "Саша", с букетом гвоздик и бутылкой "Медвежьей крови" (не судите строго) я был у нее на пороге. Света отворила дверь и предстала передо мной в потрясающем костюме. "Это мне папа из Италии привез" — гордо покрутилась она передо мной.

Опущу некоторые события, и вот наконец мы на диване, и я, предчувствуя, что вот сейчас свершится оно, заветное, стягиваю со своей подруги трусики. Та, хотя и с закрытыми глазами, но успевает сообщить мне, что трусики папа тоже привез из Италии. И в самом деле, трусики для тех времен были поразительны — белоснежные, шелковые, кружевные, невесомые — я на мгновение даже залюбовался ими, несмотря на иное зрелище, впервые в жизни открывшиеся для меня. И в этот самый миг в прихожей скрипнул замок и вошли родители Светы. В доли секунды я подскочил, застегнув штаны, а Светка успела накинуть на себя какой-то халатик. Оба мы в ужасе замерли. Родители не то, что к себе приводить мальчиков не разрешали, но и на дни рождения не всегда отпускали.

Однако отец ее был мрачен и даже, как мне показалось, не посмотрел на меня. Он достал коньяк, налил себе стопку, залпом выпил и сказал: "Умер Высоцкий". Простите мне в этом легкомысленном рассказе такую ноту, но из песни слова не выкинешь.

Оказалось, у Дворца спорта родители Светы узнали о смерти Высоцкого, и поскольку отец был его ярым поклонником, вернулись домой. В общем, мы сидели на кухне, слушали Высоцкого, у матери Светы на глазах были слезы. Стал хлюпать и я — простуженный на стадионе во время легкой атлетики. И — черт меня дернул показаться приличным — решил высморкаться, достал платок из кармана брюк и...

Я сразу понял, что произошла еще одна трагедия — и окончательно все понял, увидев, что сморкался в кружевную пену трусиков своей несостоявшейся первой женщины.

Бедная Олимпиада. Бедный Высоцкий. Бедная Светка. Бедный я. Месть отца была тяжела и неотвратима. Когда я уже выбегал в дверь, залитая слезами, Светка швырнула мне в спину трусики с криком: "Стирай их сам, козел!"

Я подобрал их и, честно говоря, храню их до сих пор — постиранные и уже пожухшие как память о своей глупой и счастливой юности...

Моя племянница будучи в возрасте лет 5-6 больше всего на свете любила слушать о чём разговаривают взрослые дома после ужина в конце тяжёлого рабочего дня.

Однажды вечером в одной из таких вечерних непринуждённых бесед её папа рассказывал как он служил в армии (был сержантом в то время). Это было в 80-х годах, как раз тогда почему-то была мода на анекдоты про молдован (как поздее начали шутить про чукчей). Так вот был у них в роте один солдат по национальности как раз молдованин. И как-то в свободное от строевой подготовки время солдаты сидели и травили анекдоты. Один из них рассказал анекдот такого содержания: "Идёт как-то полковник по части и вдруг видит как один солдат (подразумевалось конечно что это был молдованин) выкопал 4 ямы 3на 4 метра. Полковник спрашивает, мол зачем, а тот отвечает что ему сказали сделать 4 фотогорафии 3 на 4 по пояс, вот он и готовится". Солдаты посмеялись и сдруг реальный их молдованин выдаёт фразу: "А зачем же он 4 ямы копал? Я бы и в одной сфотографировался 4 раза!" Мы дома коненчо же от продолжения этого засмеялись. Но тут наш маленький гений с умным видом продолжила мысль: "А зачем было вообще ямы копать? Я бы как-нибудь дощечками прикрылась или картонками".

В тот вечер мы успокоились не скоро...

О гороскопах. Вчера вечером был на дне рождения у приятеля. Собралась теплая компания, в том числе — наш общий друг-хирург. На втором перекуре, где-то после пятого- шестого тоста, он расказывает историю, которая с ним произошла днем. Далее — повествование от его имени: Положили сегодня к нам женщину, на операцию. Делаю обход отделения, захожу к ней в палату, у нее возле кравати сидит ее дочь. Они начинают меня спрашивать и вопросы разные задавать, в том числе: "Доктор, а когда операцию делать будете?" Говорю: "Послезавтра." В ответ: "Доктор, а мы тут гороскопы все посмотрели, и звезды легли так, что операцию надо делать завтра, самый удачный день для мамы." Я им отвечаю: "А Вы мой гороскоп смотрели?" Женщины недоуменно: "Нет, а зачем?" "Дело в том, что я сегодня вечером еду на День Рождения к другу. Конечно, завтра операцию я смогу провести, но руки будут дрожать." Видимо, звезды как-то быстро перестроились, потому что женщины моментально согласились делать операцию послезавтра.

Сорок лет назад во время учёбы на курсах повышения квалификации довелось мне прожить 3, 5 месяца в столице тогда ещё советской Литвы городе Вильнюсе. Замечательный, красивый, чистый город, где переплелись литовская, польская и русская истории. Жил я и ещё 5 мужиков-курсантов в центре города на квартире бабушки-литовки, работавшей вахтёром в Институте повышения квалификации. Квартира была полногабаритная, из трёх просторных комнат, две из которых бабушка сдавала, а в третьей жила сама и её неженатый сорокалетний сын. Корректные в общении, неконфликтные люди. Но покоробил один факт. Стены квартиры были украшены разными панно. На одном из панно в виде плоской керамической тарелки сантиметров тридцати в диаметре была изображена карта Великого княжества Литовского с подписью под ней "Литва в XIV веке". Запомнились названия городов на этой карте — MINSKAS, KURSKAS, SMOLENSKAS, и. т. д. Один из моих коллег удачно назвал это панно — ГЛОБУС ЛИТОВСКОЙ ССР.

С тех пор, как завязал, любое застолье перестало отличаться от делового завтрака. Так и этот новогодний ужин имел все шансы исчезнуть вскоре из памяти. Если бы не эта семейная пара.

С их слов, они, чтобы перестать собачиться на темы патриотизма и политики, поклялись не смотреть, не слушать, и не читать никаких новостей. На полгода. Было очень,