Все остальные лекции проходили по единой схеме: хлыщ приходил с истрёпанной-истрёпанной книжкой, всегда одной и той же, и нудным голосом, с "кашей" во рту, зачитывал несколько страниц. От тоски на лету дохли мухи...

Ознакомившись с количеством необходимой к конспектированию литературы и её объёмом, я изрядно приуныла. По самым скромным подсчётам, чтобы справиться к сроку, мне требовалось каждый день, включая все выходные и праздники, переписывать от руки не менее десяти страниц — не тетрадного, а полноценного альбомного формата, мелким и разборчивым почерком. Хлыщ категорически заявил, что не потерпит даже упоминания слова "ксерокс". Желающие, кому некуда тратить время, могут сами проверить, сколько часов на это требуется. На практике, кстати, оказалось, что первоначальные подсчёты неверны: они порядком занижены.

Критику я ещё со школы терпеть не могла. Вот всегда считала, что лучше иметь плохонькое, глупое и наивное, но своё собственное мнение, а изучать, кто что и по поводу чего сказал, — всё равно что есть еду, которую до меня уже кто-то один раз съел. Но вылетать из вуза по такому ничтожному поводу ой как не хотелось, и, скрипя зубами, я принялась за работу. "Скрипя зубами" сначала было фигурально, а вот потом — буквально: что такое "писчий спазм", слышали? Если нет, — уверяю, очень болезненная штука. Хорошо ещё, что я умею писать, зажимая ручку разными способами и между разными пальцами. Левой рукой, кстати, тоже могу, но очень уж медленно и невозможно коряво, так что этот номер не прошёл.

На экзамен я явилась с перебинтованной правой рукой и конспектом, под тяжестью которого гнулся стол. Толщина его совсем чуть-чуть не достигала ТЫСЯЧИ ДВУХСОТ листов! Скрепить этого монстра с помощью скрепок, спирали, клея или ниток было невозможно: рукопись была сшита намертво ботиночными шнурками. Я и сейчас уверена, что легко могла бы победить в конкурсе на самый толстый и тяжёлый конспект, буде таковой проводился бы.

Хлыщ сей эпохальный труд перелистал, сверил с моими же записями лекций, чтобы убедиться, что работа выполнена лично мной, и задал абсолютно идиотский вопрос:

— А почему ПОСЛЕДНИЕ ТРИ СТРАНИЦЫ выполнены другим почерком?

Я размотала бинт и сунула руку ему под нос: четыре из пяти пальцев были стёрты, пусть не до крови, но до сукровицы точно. В последний день, когда я поняла, что хронически не успеваю, а ручку держать уже не в состоянии, эти злосчастные последние страницы дописала за меня моя мама...

Хлыщ "автоматом" экзамен не поставил, но и "гонять" долго не стал: задал пару-тройку вопросов и отпустил с вымученной пятёркой. Весь остальной курс получил тройки, но им хватило. Проклятый том до сих пор лежит где-то на антресолях; практическое применение он имел лишь однажды: как-то раз я со всего маху приложила им по башке младшего братишку, когда тот за семестр нахватал штук восемь "хвостов".

Ну, и что я вынесла из этого курса? Я и в школе-то критику и критиков терпеть не могла, а теперь — ненавижу. А запомнилось только то, что Белинский считал Катерину из "Грозы" "лучом света в тёмном царстве", а Писарев был с ним не согласен. ВСЁ!

Да, а каким же образом тот хлыщ попал в преподаватели? Одногруппники просветили меня на сей счёт: он просто женился на дочке своего научного руководителя, страшной, как смертный грех. Вот тестюшка и пристроил зятя на непыльную работёнку, и снабдил его той самой книжечкой, без которой он был просто ноль без палочки.

Жаль, безумно жаль попусту потерянного времени. И понапрасну изведённой бумаги.

Техника была отработана и отточена. Заходивший на сдачу экзамена громким голосом докладывал: "Курсант такой-то на сдачу экзамена прибыл! "А взяв билет с экзаменационного стола, столь же четко объявлял: "Билет номер такой-то! "

В неприметной щели двери уже торчало чье-то ухо, которое исчезало, как только номер был услышан. Следующий за ним входил и таким же громким голосом объявлял свое имя, брал билет и так далее, но между первым и вторым уже шел многозначительный обмен взглядами: второй принес первому шпору на его билет.

С военной кафедрой было сложнее, билеты засекречены — видимо, чтобы врагу не достались. Экзаменационные вопросы хранились в сейфе, ключ от сейфа лежал в письменном столе начальника кафедры, стол запирался и опечатывался в конце дня. Кафедра с тяжелой стальной дверью запиралась на ночь на три замка, опечатывалась бумажной лентой с печатью и ниткой с пластилиновой пломбой. Иногда скопировать билеты удавалось через сердобольных сотрудниц, но это получалось редко.

В тот год перед нами стояла мрачная перспектива: до экзамена три дня, а вопросов нет. Промедление было подобно смерти — ни науку выучить не успеешь, ни шпоры написать.

На нашем курсе учился Коля, высокий, веселый и открытый парень. Он откровенно рассказывал, что в детстве попал к ворам, которые научили его своему ремеслу. С годами он стал мастером квартирных краж, пользовался авторитетом, являлся вором в законе, жил по понятиям и правилам воровского мира.

Коля мечтал стать моряком. Окончив школу с хорошими результатами, он обратился к ворам с просьбой отпустить его учиться. Дело это было рискованное. Во-первых, могли не отпустить, а во-вторых, могли посчитать предателем и отдать на "правеж", на расправу.

Сходка выслушала Колю, который, выражаясь современным языком, провел презентацию блестяще, убедительно и обаятельно, воры дрогнули сердцем и порешили: пущай пацан учится. Так Коля оказался в училище.

В группе все знали прошлое Коли. Он сам этого не скрывал, и хоть неловко напоминать человеку о его бывшей профессии, с которой он клятвенно покончил, но выхода другого не было.

Коллектив на пороге большой беды попросил бывшего вора-квартирника совершить ради товарищей взлом военной кафедры, не оставив следов. Коля долго не соглашался, но потом, поняв безвыходность положения, молча кивнул головой.

Я помню, как в два часа ночи он встал, оделся в спортивный темный костюм, взял с собой какой-то сверток и исчез. Вернулся он под утро, часам к пяти, с пачкой листков бумаги, на которой быстрым почерком написаны были вопросы из билетов. "Все время на это ушло! " — со слегка виноватой улыбкой сказал он.

Печати и пломбы на двери военной кафедры остались нетронутыми, письменный стол начальника закрыт и опечатан, а уж про сейф и говорить нечего — его даже и не проверяли. Экзамен группа сдала на "хорошо" и "отлично", что было отмечено в приказе по училищу.

Кое-что из военной науки я помню до сих пор: подводная лодка сокращенно — "пл"; а если их несколько, то "пл пл".