загремевшая к нам. Ну, такое было время. Она-то и предложила к майским праздникам, к которым ученики нашей школы готовили концерт, поставить оперу. Дирекция согласилась. Выбрали оперу "Тоска". По соображениям идеологии все, что про любовь и Наполеона сократили, оставив только борьбу с врагами. Получилось 30 минут. Но финальную сцену резать нельзя, без нее Тоска не Тоска. Напомню, в самом конце Тоска заколов кинжалом подлого мерзавца, понимает, что трудилась зря и бросается с крыши замка. И разбивается. Насмерть, само собой. На роль Тоски определили Олю Сазонову, девятиклассницу с пышными формами и насыщенным голосом. Оперную диву, короче. А наш физрук, Обливин Юрий Сергеевич, обеспечивал приземление. Действие все готовилось в спортзале. Прыгнула раз Оля Сазонова на репетиции на маты внизу и больше прыгать отказалась. То ли маты не сработали как надо, то ли просто испугалась, но орала она истошно и надо было срочно искать вариант. Решили, что на репетициях она падать больше не будет, а во время представления прыгнет дублер. На роль каскадера выбрали Генку Шишкина из нашего класса. Он худой, вертлявый как на шарнирах, ничего не боялся. Для участия в концерте его не допускали из-за плохого поведения, а тут такой шанс. В день торжественного концерта Генку и диву Сазонову нарядили в одинаковые платья и они пошли готовиться. Спортсмены соорудили пирамиду, затем хор спел "То березка, то рябина" и, наконец, финал – блиц-опера. Поставили декорации, началось действие и вот заключительная сцена. Шишкин и дивная Оля лезут по двум параллельным лестницам позади фанерного замка, затем Оля поет, а Генка прячется рядышком. Наконец Тоска отталкивает негодяя Спалетту и прячется за башню. Настал звездный час Генки Шишкина! Он, поддернув юбки, как сиганет через фанеру вниз! Ура! Но что это? Вместо того, чтобы совершить нормальный суицид, Тоска, отскочив от земли, перелетает фальшивый барьер и плюхается перед зрителями на пол. Все ошарашены, только не Генка. Он приподнимает голову обводит зал мрачным взглядом и говорит: "Убилась я! "Под овации Генку вынесли со сцены. А случилось вот что – наш физрук Обливин, побоялся, что матов будет мало и поверх них, на небольшой высоте, натянул старенький батут. Все было бы нормально, прыгни Оля Сазонова – батут бы самортизировал, а затем бы и маты сработали. А Генка был вдвое легче, его и выкинуло. И он стал звездой. Как сказал трудовик: "Ну, Шишкин, твой труп в спектакле был как живой! ", а физрук добавил: "Хорошо вжился в роль, далеко пойдешь! "И Генка решил побыть на гребне популярности подольше. Он стал чуть не каждый день падать со столов и стульев и притворяться мертвым. Вокруг собирались восхищенные первоклашки и прочая мелочь и Генка был счастлив. Пока не случилась так, что заболела наша историчка и ее подменила Маргарита Дмитриевна из первой школы. (всего в городе было две школы – наша и первая). Она зашла в класс и видит мертвый Шишкин лежит, а вокруг первоклашки столпились. Маргарита Дмитриевна, как женщина решительная, Генку в охапку и в учительскую, а сама на телефон. Скорая прибыла через две минуты и Шишкина на носилках запихнули в машину. А он в роль вошел и молчок. Но доктор с фельдшером калачи были тертые и симулянта раскусили на раз. Тем более дети фельдшера в нашей школе учились и он был на концерте. Перемигнулись они и один другому: "Ну, помер так помер, надо в морг, только перед этим клизму глицериновую надо поставить, для лучшей сохранности". И ловко так, шасть, и штаны с Генки сдернули. Он понял, что переиграл, заорал и пулей из машины, она даже отъехать от школы не успела. В общем, нашли Генку в туалете потом, надо же было ему штаны-то отдать.

и без единого звука, одним вежливым жестом, остановил мужичок самого что ни на есть цыгано-румынского вида — чёрный, маленький и толстый — и молча протянул мне открытую папку и авторучку. Рядом отирался ещё один точно такой же...

Тут нужно сделать отступление и сказать, что у нас на улицах тебя частенько могут остановить какие-нибудь люди и, тряся жестяной кружкой с мелочью и непрерывно при этом тараторя, попробовать вытянуть из тебя пожертвование на что угодно — от помощи в организации нового монашеского ордена до реставрации знаменитого Пятигорского Провала.

Обычно я в таких случаях в разговор не вступаю — мотну, бывало, отрицательно головой, да и удалюсь восвояси.

Но тут мне понравился сам молчаливый подход к делу, и я заинтересовался: взял в руки папку и прочёл в ней напечатанное. Там, на титульном листе, большими и красивыми буквами, без единой ошибки, было напечатано приблизительно следующее: Мы, сборище глухонемых этого государства, хотим открыть в соседнем райцентре филиал нашего общества. Помогите, пожалуйста, чем можете.

А дальше был подколот "лист номер1" с реестром уже якобы собранных пожертвований. Всё, как положено: графы с фамилиями, почтовыми индексами, росписями и суммами внесённых бабок. Всё — разными почерками; но я сразу же обратил внимание на то, что, если судить по индексам, то сегодня, как нарочно, в нашу захолустную дыру съехались лохи со всей страны — такой там был территориальный разброс нарисован. И суммы, там проставленные, тоже внушали уважение — от пятёрки и до пятидесяти тугриков. Это вам не медяки в кружке. Ну и, пню понятно: ребята не могут связать на местном языке и двух слов, а вот поди ж ты — выкручиваются же всё-таки.

Короче, мне идея пришлась по душе, и я решил поддержать недремлющую мысль потомков героев О, Генри — дать им пятёрочку за оригинальность и основательность в подготовке.

Полез в кошелёк — а там меньше двадцатки купюры нет. Достаю, а глухонемой марку круто держит — даже глаза не заблестели от вожделения. Профи, одним словом. И лапку к деньгам тянет. Я ему пятерню растопыренную показал — пятёрку, мол, больше не дам. Сдачу, мол, давай. Тот — в карман, вытаскивает червонец: нету больше сдачи, давай червонец. Я ему показываю — нет, только пятёрку. Тот башкой закрутил, заоглядывался — а второй несчастный инвалид, придурок этакий, как раз слинял куда-то. Этот аж запыхтел от злости, я уж думал — всё. Щас скажет чё-нить, и рассыплется сказка, как карточный домик... Но нет, сдержался он. Профи — он и есть профи.

Ну, я рукой махнул, деньги в кошелёк спрятал, да и пошёл себе дальше — посуду сдавать.

А там, в приёмном пункте, по случаю субботнего наплыва, небольшая очередь образовалась, человек пять. Только это я в хвост пристроился — дёргает меня кто-то сзади за рукав.

Оборачиваюсь — стоит, красавец. И в руке у него — три раза по пять тугриков. Ну, я их себе забрал, а ему отдал двадцатку — заслужил, хера ль там говорить.

Ну, отдал, да и снова отвернулся — пьеса окончена, чего уж там.

А вот фигу — снова он меня за рукав дёргает!

Оборачиваюсь вторично — а он мне папочку с авторучкой протягивает!

Ей-богу, я аж умилился... Давай, говорю, сюда твой список.

И вписал честно туда свою фамилию, индекс, дату проставил и внесённую сумму.

Очередь смотрела на меня, как на ненормального.

Вернул я ему папку; он поблагодарил меня лёгким наклоном головы, а я показал ему большой палец: так держать!

Но и это ещё не всё: нашёл я в магазине свою жену в отделе тортов и рассказал ей всю эту историю. Она, конечно, поименовала меня идиотом.

А потом, когда уже мы закупились-загрузились и выезжали со стоянки, смотрю — чимчикует продолжатель дела Паниковского как раз впереди нас, вдоль ряда машин — очередную сострадательную душу ищет.

Я, плотоядно ухмыляясь, подкрался к нему сзади черепашьим шагом, да и бибикнул во весь голос немецкого автопрома — чтобы за жениного "идиота" не так обидно было..

И что вы думаете? Даже не обернулся. Только с шага немного сбился от неожиданности. Профи — он профи и есть.

Ну, я, поравнявшись с ним, ещё раз показал большой палец — и мы уехали домой...

— русский горожанин — одержал победу.

Любопытно также, что этот человек был... ну, вряд ли можно сказать, что он был интеллигентом, но он был очкариком.

И вид имел вполне

"ботанический".

Дело было в Ярославле, году в 95м.

Ярославский рынок, в то время, являл собою неохватных размеров торжище: по оценке местной милиции, там постоянно толклось тысяч семьдесят разного народу.

Торговали абсолютно всем.

И вот, в один прекрасный день в отделение милиции при рынке ворвалась здоровенная цыганка, волоча за руку худенького русского мужичонку в очках и яростно крича.

Блюстители порядка не сразу осознали, что он облапошил ее! — это казалось совершенно невероятным.

Если бы не физическая сила дюжей бабы и не разница в весовых категориях, черта с два бы она дотащила его до милиции.

Итак, что произошло?

Цыганская компания в данном случае занималась торговлей: продавали кожаные изделия, поглядывая, кого бы при этом надуть...

Хилый очкарик-интеллигент по фамилии Волков внушал в этом смысле наибольшее "доверие".

— Извините пожалуйста, можно посмотреть? — робко спросил г-н

Волков у продавщицы.

— На здаровье, дарагой, маладой, красивый!

Волков помял предмет одежды, понюхал кожу... куртка нравилась ему.

— Сколько это стоит? — потертый плащик интеллигента свидетельствовал о небольших доходах.

Учителишка, или кто он там?

Тем не менее, цыганка не колеблясь объявила:

— Тыбе, дарагой, за пятьсот рублей отдам! (Это было гораздо больше стоимости турецкой кожанки по тогдашнему курсу).

— Пятьсот... — небогатый "ботаник" поморщился.

— Сейчас я посмотрю... — Тут лох полез в боковой карман плаща

(нормальный человек в нем денег держать не будет, особенно на базаре — вмиг вытащат) и достал купюры.

— А, вот! Жена меня снабдила целой тысячей.

Затем "ботаник" прятал деньги и вновь принимался разглядывать куртку.

Наконец решился примерить.

— Вы не подержите плащик мой, пока я померяю?

— С удовольствием залатой!

Волков сдал плащ на руки услужливой продавщицы и обстоятельно надел кожанку.

Не часто случались в их семье обновы.

Пока покупатель обживался в куртке, цыганки и след пропал.

А что же Волков?

На это раз он и сам не успел далеко уйти.

Милиционеры покатывались со смеху, когда узнали, как он надул цыганок: в плаще за карманной прорезью была дыра.

Деньги "ботаник" держал в брюках: оттуда доставал, туда же и прятал.

Таким образом, Волков надул десятка два цыганок на ярославском рынке, используя плащевые обноски с помоек.

И даже будучи доставлен в милицию "очкарик" не растерялся и тут же обвинил цыганку в краже плаща и тысячи рублей.

И тут уж вся правоохранительная цепочка вплоть до суда встала на его сторону и влепила бабе три года общего режима.

Отсидела ли она, не знаю, но известно, что Волков слупил с табора еще триста рублей за похищенный плащ.

Вот так вот...