В 1974 году отец наконец то поддался на мои уговоры и путем хитрых договоров через знакомых купил таки мне магнитофон. Название не помню но был он четырехдорожечный. Кто знает тот поймет, незнающим долго рассказывать. Радость моя была безмерна. В то время дефицитом были не только сами магнитофоны но и пленки к ним, фирмы "Свема". К этому прилагались две бобины. Конечно я сразу построил планы на переписать последних битлов к себе на маг и тут меня жестоко обломал батя. Пока я ходил за битлами и вторым магом, он закатал на обе бобины кубанский казачий хор. И приказал мне это слушать. Типа, эта музыка вечна! Вечером была битва с участием мамки не на жизнь а на.... Битлы победили. А потом я батю достал и он достал еще кучу бобин несмотря на то что дефицит. И я закатал еще много чего симпатичного рокового. Вот так трудно рок пробивался в нашей стране! Жили мы на Дальнем Востоке на самом юге и Япония на ВЭФ ловилась отлично. Но уж очень япошки болтливы. Но я ждал. Всю ночь ждал. И дожидался. Отличной и самой последней музыки! Самого крутого рока! Писал на микрофон, но качество было неплохое. Живое так сказать. Тогда все было живое. Тогда цифры не было и она еще звук не убила. А потом у бати на работе списали киноаппарат, а усилитель с него я прибрал, распаял свой четырехдорожечный на два канала и второй канал пошел через усилок киноаппарата (кто понимает) и получил наверно первый в городе стерео маг. А потом мы через него устраивали танцы в школе. А сейчас кто-нибудь так может?

А интересно жили, да?

Небольшое рекламное агентство, первые шаги становления в родном городе. Фольгированные золотой пленкой визитки, таблички для дверей организаций, штендеры для мелких магазинов и последний, на тот момент писк, светящиеся короба с логотипом.

Собственно заказ на светящийся короб, давал шанс выйти на другой уровень. Заказчик из

Была тут история про [мав]ров в Архангельске. Мои пять копеек тоже про них.

Собрались мы как-то за грибами. У нас конечно с собой было, но про закуску мы забыли. Поэтому сбор подосиновиков был остановлен вынужденной сиестой от перевыпитого на пенечке в лесочке. Просыпаюсь, вечереет, никого нет. Друганы раздолбаи не стали меня будить и упилили куда-то к станции. Да еще и бутылек оставили, гады. Без закуски. Я-то не местный, куда идти не знаю, пошел на садящееся солнце. Вроде музыка, пахнет чем-то вкусным — деревня наверное. Вышел на полянку, в центре стоит палатка, у палатки костерок с котелком. Идиллия. У костерка сидит ватник и чего-то бренчит себе. Подхожу, здороваюсь и буквально оседаю — упился думаю. Ватник в шапке вязаной типа "петух" — самый натуральный [мав]р. Здорово — говорит он — заблудился чтоль. Садись вот — гречки с тушенкой поедим. Ну у меня с собой было. Хорошо посидели, душевно, песни попели. Оказалось, что [мав]р этот — кубинец, приехавший учиться правилам управления железными дорогами в районном техникуме. Но ему надоела учеба и он решил пожить в лесу, экстримал свободы. Правильный мужик оказался, дорогу к станции показал, адрес кубинский свой дал. Уеду я от вас, говорит, съем тушенку и поеду домой. Ну ее нахрен эту жд. Не люблю ее, свободу люблю, женщин люблю, а вагоны — нет. Двадцать лет прошло, а я так и не долетел до Гаваны. Остров свободы.

Учился я во второй половине 80-х в славном 1 Ленинградском Медицинском Институте им И. П. Павлова. Был у нас на кафедре анатомии профессор-консультант Михаил Григорьевич Привес. Он начал заведовать кафедрой анатомии ещe в далеком 1937 году, был одним из корифеев отечественной анатомии, по его учебнику училась большая часть советских врачей. К моменту моей учебы он был уже глубоким стариком, но ни разу в жизни я его без белой рубашки и бабочки не видел. Он читал вводные лекции, несмотря на возраст, обладал поразительной памятью и остроумием, при этом интеллигентными, аристократическими манерами. Студенты его глубоко уважали и любили, тем более, что экзаменов он уже не принимал, и обижаться на него не мог никто. Поскольку личностью он был неординарной и работал в институте с незапамятных времен, о нем было сложено немало легенд, многие из которых были правдой. Вот одна из них.

Профессор Привес читает лекцию по мочеполовой системе мужчин:

— Некоторые студенты спрашивают, — говорит он, — Какая длина полового члена считается нормой? Вот у меня... , — с этими словами Михаил Григорьевич засовывает руку в карман брюк и копается там; аудитория замерла, следя за его рукой; быстро вынимает руку из кармана с зажатым в ней носовым платком, -... был случай... , — как ни в чем не бывало, продолжает Михаил Григорьевич, вытирая платком лоб. Аудитория, к недоумению профессора, грохнула.

Мне казалось, что я смогу понять и простить любого человека, что бы он ни совершил, но моя мама пошатнула мое мнение. Будучи пьяной, она рассказала мне про конец 1995-го года. Маме 17, она беременна мной. К ней в гости зашел друг моего папы, она без задних мыслей впустила его к себе. В тот день он ее изнасиловал, приставив лезвие ножа к горлу. Закончив, сказал: "Если кто узнает — убью", — и ушел. Через некоторое время пришел мой отец, и мама ему все рассказала. Он нашел своего друга в тот же день и зарезал его, нанеся несколько десятков ударов ножом.

Был суд, мой отец был обвиняемым, мама свидетельствовала против него. Его оправдали, и больше они с мамой никогда не виделись с того дня. И я его никогда не видела, но мне кажется, что он хороший человек. Он готов был ради своей любимой сделать все что угодно, а она могла бы просто молчать. Он никогда не искал ее или меня, чтобы просто увидеть, поговорить, и я его понимаю.