Подвиг лесника

Когда афтор работал в Верхнем Уфалее Челябинской области, он познакомился с лесником Петровичем. Хороший такой мужик, простой, честный – одно слово, лесник. Петрович находился в состоянии перманентной войны с местными ментами. Менты воровали лес, причем, как-то по-глупому, прямо в кителях и фуражках. Когда их Петрович ловил, они говорили: "[фиг]ли ты Петрович, выделываешься? Нас майор за лесом послал".

Петрович неоднократно пытался возбудить какие-то уголовные дела, но они почему-то не возбуждались.

Менты тоже не оставались в долгу и все время пытались Петровича посадить. В основном, они применяли метод из фильма "Бумер". Подкидывали в багажник "Патфиндера" Петровича куль травы в газете "Уфалейский рабочий". Но Петрович был уже, сЦука, грамотный и требовал вызвать Госдурконтроль, штобы они взяли анализ с его пальцев и газетного свертка. Менты плевались и забирали траву обратно.

Но однажды менты натравили на Петровича крупного зверя. И тогда он совершил подвиг.

Петрович пришел утром на работу в лесничество. Привычно осмотрел свой кабинет и под столом обнаружил конверт.

– Зоя Николаевна, — позвал Петрович бухгалтершу, — зайди ко мне, пожалуйста. Видишь конверт? Посмотри, чо в нем?

В конверте было 30 000 рублей. Петрович попросил оформить их в кассу, как пожертвование неизвестного спонсора. Через пятнадцать минут с потолка посыпались омонофцы в масках.

— Где, блиать, конверт? – Закричали лыцари правопорядка.

— Какой конверт?

— Со взяткой, блиать!

— В кассу внесен, как пожертвование неизвестного спонсора на сохранение леса.

– Верни обратно. У нас других меченых денех нету, — запричитали омонофцы.

— Не могу, — мужественно ответил Петрович. – Лесничество предприятие государственное. Считайте, ваши деньги уже в казне государства российского. Народное достояние.

Менты к Петровичу ходили ещё две недели. Плакали. Просили вернуть взяточные деньги. Петрович был тверд, как скала. Мол, чо в бюджет попало, то пропало. Идите нах... Пошли. Правда, со слезами.

Так простой лесник совершил подвиг!

Реальные "хроники убойного отдела". Трое "оперов" одного из районов, не скажу, какого города Донецкой области, поехали попить водки и поесть шашлыков. Кабак находился за чертой города, на объездной дороге.

Пробухали всю ночь. Под утро сели в машину, водила, естественно, в "дробода", так же, как и его коллеги. Проехали пару километров,

cheburen: у нас кота никто ничему не учил, он жил в квартире, боялся выходить в подъезд, жрал только мягкие кошачьи корма, привезли кота на дачу, первые несколько дней прятался в доме, потом вышел на улицу, потом начал пропадать там на весь день, потом перестал нормально питаться с кормушки, исчезли мыши в большом радиусе вокруг дома, потом начали исчезать птицы, иногда наблюдали его трапезы свежепойманной живностью, вот такой-вот охотник-самоучка.

Albioriks:... начали исчезать птицы, собаки. Пропала соседская лошадь. Вскоре стали пропадать люди. Я пишу эти строки заперевшись в подполе. Сверху раздается царапанье и голодный рык.

Не люблю вспоминать службу в армии, тяжело далась. Но мы о книгах!

Папаня мой был военный инженер — "белая (блин) кость воротничка", интеллигенция. К "линейной" службе он меня никак не готовил, уповая на институтскую военную кафедру. Вырос я, значит, книжным очкастым мальчиком и благополучно учился на 1-м курсе гражданского вуза,

История эта произошла со мной уже довольно давно, в те славные дни когда я еще учился в школе. Работал я тогда со своим другом в налоговой курьером. Доставляли мы гражданам уведомления, что пришла пора платить налоги. И вот, в одно чудесное воскресное утро захожу я в очередной подъезд, дабы вручить одной даме это самое уведомление. Мальчиком я тогда был крайне закомплексованым и робким, особенно в общении с девушками. Так вот, нахожу нужную мне квартиру, стучу в дверь. Открывает мне женщина лет тридцати, из одежды на ней лишь откровенная ночнушка, которая мало скрывала, но многое подчеркивала, а подчеркнуть было что.

Смотрит на меня и, хмыкнув, говорит: "Ну заходи." Захожу я и уже начинаю впадать в парализованное состояние, совершенно очарованный ее формами.

Она берет ручку и расписывается на корешке уведомления. Пока пишет негромко так говорит: "Что будешь? Чай? Кофе?" И я понимаю — вот оно!

Сейчас свершится. А сам даже слова из себя выдавить не могу. Спустя пару секунд из кухни доносится мужской голос: "Спасибо, я молока себе налил!"

Так и покинул я этот подъезд, не приходя в сознание, с чувством разочарования...