а всего лишь по два, благодаря ново-установленной системе охраны "Пион"

(по-моему, так она обзывалась). Суть её в том, что имея 2 столба (на одном приёмик, на другом передатчик, направленные друг на друга), можно отследить, что этот участок между столбами кто-то пересёк, когда сигнал прервётся, т. е. чьё-то тело на мгновение заслонит сигнал с передатчика и приёмник в это время ничего не будет принимать, подав нам звуковой сигнал в караульном помещении и высветив номер сработавшего участка

(таких участков было вокруг стоянки штук 10).

А отапливался весь домик АТО от своей собственной котельной, простой до безобразия: на крыше домика стоял подвесной топливный бак на 2 тонны керосина, откуда он, керосин то бишь, самотёком по резиновому шлангу перетекал в форсунку печки, находящейся в подвале того же домика.

Температуру регулировали вентелем на форсунке, поэтому периодически

(хотя бы раз в час) необходимо было проверять состояние горения, не перетекает ли керосин, и т. д.

Была уже ночь, что-то около 2-ух, когда я разбудил напарника, оставив его у ТВ, а сам прилёг на топчанчик для законного отдыха.

Проснулся от бешенной тряски меня, любимого, напарником с большими круглыми глазами и криком "вставай, пожар, горим!". Открываем дверь из караулки – из коридора клубы чёрного дыма и нихрена не видно. Хватаем по баллону-огнетушителю — и ощупью в подвальчик к котлу. Вслепую на последнем дыхании опорожняем наши огнетушители в сторону оного (к слову сказать, огнетушители были хорошие – немецкие порошковые, благодаря им, наверное, всё достаточно удачно и окончилось), и выскакиваем опять же наощупь с двери чёрного хода (одна задвижка типа засов изнутри). И

ДЫШИМ. Долго ДЫШИМ…

Потом – звонок дежурному по полку с докладом о случившемся, приезд командира части (примчался буквально в течении 10 минут). Пистоны нам, конечно вставили потом, куда надо, но первыми словами командира были:

"мужики, спасибо вам, что живы остались! " — и рукопожатие.

Кстати, это всё была преамбула.

Теперь сама амбула, так сказать.

Идём мы с Юркой после всех разборок с части в городок, ох[рен]еваем всё ещё после случившегося и не осознаём пока, как нам крупно повезло, а навстречу – капитан Диденко с нашей эскадрильи, по-простому – Дид.

Фигура очень колоритная тем, что раза три он кодировался, и все разы очень быстро подбирал ключ раскодировки. Ну вот любил он "это дело", бескорыстно и отчаянно.

И идём мы так вот, еле передвигая уставшие ножки после всех приключений, поравнялись с ним, и говорим: "здорово, Дид! " и руки тянем для рукопожатия. А он, значит, присел слегка, челюсть у него отпала, смотрит как-то бешено на нас, и – бочком, бочком, плавно переходя на бег. Мы в непонятках, переглянулись, рукой махнули – и дальше себе пошли.

На следующий день перед построением проржались после рассказа Дида: "иду это я, значит, на построение, с будунища, всего мутит, через переезд перехожу по мостику – а мне навстречу два [мав]ра! Зимой! В Забайкалье!!!

Рожи чёрные и в нашей форме. И всё бы ничего, но они ведь со мной поздоровались!!! Откуда, спрашивается, они меня знают? И кто их вообще в часть пустил?! Я думал, белка стеганула, завязывать пора…"

как-то наш капитан в неурочное время домой. В неурочное. Не ждал его никто. А он возьми – и приди. Уж в наряде ли он должен был быть или на полётах – сейчас уже никто и не вспомнит, да и не важно это. И попал он на самое интересное место в развитии гарнизонной культуры отдельно взятой семьи. Своей отдельно взятой семьи.

Показания свидетелей.

А мы, значитца, вдвоём с напарником, как и положено нам было по службе, заступили в патруль по гарнизону. Сидим, в общем, у меня в квартире, видик смотрим. Лето, тепло, окна открыты, чай зелёный попиваем.

Прогуливаемся изредка по городку, порядок типа блюдём. А потом – опять ко мне.

И вот где-то в середине очередной видеокассеты слышим ружейные выстрелы.

Рядом. Совсем рядом, в соседнем доме. Подрываемся, мчимся, подскакиваем к источнику шума, а он, источник этот, кричит нам из окна: "не подходи, суки, а то я ЕГО кончу! " — и бабий визг.

Стоим, как дураки, у подъезда, и слушаем, как один раз в минуту раздаётся крик: "Встать! " — и следом выстрел. Потом: "Сесть! " — и следом опять выстрел. А между командами лекция нашего охотника: "я тебя научу, с@ка, Родину любить! Ты думаешь, отчизна послала тебя в такую жопу, как наш гарнизон, юбки чужим бабам задирать? ("встать", выстрел…) ты, б%%%ь, должен боеспособность страны повышать, а не триппер разносить

("сесть", выстрел) … и т. д. , и т. п. , про Родину, про её бескрайние просторы, на которых плодятся такие [ч]удаки, мешающие чужому семейному счастью, про ячейку общества и незыблемость принципов, про моральные устои……. Короче, минут эдак на 20.

Мы уже пообвыклись, вслушиваемся, что он там "этому [ч]удаку" втирает и вдруг – тишина. Минуты на полторы. А потом…

Звук выбиваемой двери, рёв слона во время случки, звук спускаемого по лестнице рояля (3-ий этаж).

Поднимается в предбаннике подъезда с пола наш капитан с разбитым в хлам лицом.

Мы (для порядка): что случилось-то? (догадались уж обо всём по ходу пьесы).

Его ответ ещё долго цитировался в тему и не в тему: "[м]ляТЬ!!! ПАТРОНЫ

КОНЧИЛИСЬ! "

Посадил он (охотничек наш) своего оппонента на табурет абсолютно голого, и периодически постреливал между ножками табурета, перемежая выстрелы командами ))).

Занавес )).

Послесловие.

А семья не развалилась. Окрепла всем на зависть. Жена его научилась читать команды по одному взгляду.

И безмерно зауважала.)))