Сижу в автобусе, слушаю музыку. Тут меня настойчиво тыкают в бок. Смотрю — женщина. Жестами просит наушники вынуть. Я вынула, чё бы нет. И тут она мне говорит скрыть мою тату змеи, потому что это бес поселился, и вообще это оскорбляет Бога. Я молча надела наушники обратно. Нафиг надо.

Я работаю гидом в Лондоне. За год я увидела сотни людей, но одну пару я запомнила надолго. На первый взгляд — обычные пенсионеры. Но дедуля всё время сильно заботился о своей даме: и куртку свою накинет, обнимет, заберёт сумку. Она же была счастлива, с огромным интересом ходила на все экскурсии и всегда улыбалась. А потом я узнала, что у неё рак — последняя стадия. Дедуля просто решил исполнить её мечту, забыв про кредиты и другие проблемы. Её сверкающие глаза и его грустные я никогда не забуду.

Когда лень убираться, нахожу группы с трэшаковыми фотками быта нашего многострадального народа. Бахини в томных позах на линялых простынях с гигантскими розами, блевотно-майонезные кулинарные шедевры на столах с резанными клеенками, влюбленные пары, купающиеся в убитых ванных комнатах с грязной плиткой, и прочее в таком духе. Все такое засаленное, безвкусное, запущенное, захламленное. Такое отвращение накатывает, что тут же начинаю драить квартиру и украшать интерьер.

Нас трое: я и две сестры. Все детство наше было угнетенно жестоким воспитанием родителей. Особенно запомнилось, как сестёр однажды мама выбила скакалкой до ран, глубиной в сантиметр. Сейчас я ясно вижу, как два человека справляются с душевной травмой: одна сестра подсознательно копирует родителей и во всем ущемляет сына — "почему я должна ему? Если моя мама мне любви не дала?", а другая сестра наоборот — максимально выкладывается в материнстве, чтоб у ее детей не было такого детства, как у нее.