предзащиту на какой-либо подходящей по профилю кафедре МАИ.

Итак, доклад закончен. После тщательного его обсуждения началось необычное — завкафедрой, Генрих Великий, начал поднимать каждого персонально и спрашивать:

— Есть докторская или нет?

Единогласно признали — есть!

— Тогда, ученый секретарь -зачтите характеристику с места работы!

Оп — па, приехали! Последний абзац, на полстраницы:

…Нечистоплотен в отношениях с женщинами и т. д и т. п.

Ужас, скандал! С такой характеристикой не то что к докторской — к студентам нельзя допускать. Вспомните партком, местком и иные псевдоидеологические органы!

Оказалось, у парня три любимые женщины. Он их всех холит и лелеет, прекрасно к ним относится — но не женится. А каждая из этих прекрасных дам желает стать единственной, причем супругой! Отсюда шум и гам на всю авиационную деревню…

Генрих еще раз спрашивает-есть докторская или нет? Помявшись, решили — есть.

— Тогда я сам дам соискателю характеристику!

Парень благополучно защитился, уехал к себе, скоро получил профессора.

Хэппи энд.

Случайно я потом видел оба варианта этой характеристики. В новом отсутствовал последний абзац. Вместо него стояло одно слово — Жизнелюб.

Точка. И чуть ниже — Генрих Великий, подпись и на полстраницы его научные регалии и премии. .

Генрих был не только Велик, но и Мудр!

Учитель, мы помним Вас!

кирпичной стеной так, чтобы цепочка страждущих была не шире, чем один человек и чтобы все они ДОХОДИЛИ-таки до кассы. Наши парни быстро сообразили, что ништяки можно накладывать не только в поднос, но и во в карманы. А так как таможенными пошлинами облагалось только то, что в подносе, то это давало ощутимую экономию стипендии. Бывало даже, что на подносе стоял один компот, а потом на стол доставалась из недр студенческих широких карманов гора пирожков:)

Очень любили парни столовую.

Толпимся как-то около аудитории после дружного обеда, ждем препода. Подходит наш завлаб и по совместительству куратор нашей группы и в такой небольшой задумчивости очень серьезно (что было не очень ему свойственно, человек он веселый) изрекает: "После этой пары прошу зайти ко мне. Это по поводу столовой. Особенно это мальчиков касается". Ессно, очко подсело у всех. Пропалились! Как минимум светит ковер у декана, а то и отчислением попахивает. Уже думаем, стоило ли тратить три года, если закончить учебный процесс вот так вот... Девчонки подбадривали нас, как могли, успокаивали. Пара прошла в напряжении, материал с доски списывали чисто механически, каждый углубился в своих траурных мыслях. Наступает час Х — перемена. Подходим к его кабинету. Куратора как на зло нет, ушел куда-то. Девчонки решили не бросать нас в час казни и хранили женодекабристскую верность нам. Каждая минута все медленне и медленнее. Наконец, пришел: "Ребята, у нас в столовой сегодня банкет будет. Помогите, пожалуйста, там столы переставить". Мы не веря своим ушам, робко спрашиваем: "И это все?" — "Да, все". Не нужно говорить, с каким энтузиазмом мы прямо побежали выполнять просьбу! И только за углом коридора нас накрыл несдержимый дружный хохот!

Веселые были годы:)

с лекциями. Проскочить на халяву – нереально… Почти.

Вовка приехал учиться в наш институт из Киргизии. Это была какая-то нереальная смесь: русский по паспорту, украинец по фамилии, киргиз по внешности, ленивый до безобразия, не отличавшийся знаниями, но хитрый и изворотливый до невозможности. Описывать его похождения можно бесконечно, но речь сейчас – об экзамене.

Какие конспекты? Какие лекции? Какой учебник? Вопрос был решен мастерски, без лишних усилий…

С первой группой сдающих в аудиторию заходит Вовка, в шикарном черном костюме (взял взаймы в общаге), с обручальным кольцом на пальце (тоже где-то раздобыл), и слегка заплетающимся языком (100 граммов водки! для запаха) говорит преподу:

— Профессор, вы меня извините, я не подготовился, когда можно будет пересдать…

— Вы что, молодой человек! По-моему вы пьяны!

— Да нет, я просто две ночи не спал – у меня сын родился вчера.

После чего следуют поздравления, вопросы о росте, весе, самочувствии и… четыре балла в зачетке.

С тех пор я с опаской отношусь к русским с украинской фамилией, родившимся в среднеазиатских республиках. И что характерно – в большинстве случаев оказывается, что не зря. Климат у них там такой, или еще что? Не знаю.

играть, хотя заветной мечтой каждого любителя было взять реванш и этого Графа вздуть.

И вот однажды вечером на кухню общаги прибежал вечная жертва карточных игр нацмен Кулаев и закричал, что Граф сидит у себя пьяный в жопу и его можно брать голыми руками. К Графу тут же понеслась делегация реваншистов уговаривать его сесть за игру. Но тот, тупо уставясь в пол, нетвердо держась на кровати и икая на весь этаж, начал отказываться, ссылаясь на усталость. Реваншисты же льстиво уверяли, что для такого великого игрока, как Граф, выпитый стакан вина не помеха, а, наоборот, подмога. Граф упирался изо всех сил, но, в конце концов, его сопротивление было сломлено. Он с трудом добрел до стола, где его партнеры уже спешно расписывали лист, и попытался предложить играть по минимальной ставке. Но возбужденные партнеры напора не ослабили, и, в результате, был утвержден беспрецедентно высокий коэффициент (по-моему, 20 копеек за вист).

Сдали карты, Граф взял свои, посмотрел на расписанный лист пульки, выпрямился на стуле, надел пенсне (он носил пенсне) и ласково оглядел партнеров. И тут все с ужасом увидели, что перед ними сидит абсолютно трезвый Граф, ничего общего не имеющий с той слюнявой медузой, которую он изображал еще минуту назад. Сейчас за столом напротив них сидел сосредоточенный безжалостный боец.

— Раз, — сказал Граф.

Такой кровавой карточной бани, как та, что последовала, наш факультет еще не знал.