Вечерами мы, детвора со всей улицы, собирались на полянке под бдительным присмотром бабушек, щелкавших семечки на лавочке. Темноту рассекали отблески пламени, изо рта шёл пар, а нос забивался запахом костра, прелых листьев и печёной картошки. На старой треснувшей рябине висели самодельные качели: подлетая вверх, можно было смотреть на блестящие звёзды, спящие в небесах цвета синего стекла. Нас стерегли бабушки и три вековые берёзы, толстые и тёплые, а мир казался таким простым, таким бесконечным.

Так уж вышло, что в 19 лет я стала свидетелем самого страшного события начала 21 века. Выходя утром из кофейни, мы с подругой планировали посетить центральный парк, поскольку это был наш последний день в Нью-Йорке. Внезапно раздался странный гул, что аж заложило уши, и громкий взрыв, от которого на машинах сработала сигнализация, а стекла затряслись. Дальше все как в тумане: хаос, всеобщая истерика, кто-то терял сознание. Люди кричали, что это был самолёт, который врезался в здание. В нескольких кварталах от нас произошёл теракт. Помню, как судорожно звонила маме, рыдала в трубку, а ноги совсем не держали. Полицейские кричали, чтобы все убирались как можно дальше. Поскольку такси вызвать было невозможно, мы с подругой бежали как можно дальше. Самое ужасное, что уже позже, когда мы думали, что весь ужас позади, мы увидели своими глазами, как второй самолёт врезается в здание. Словами не передать, что мы тогда пережили. Когда же мы вернулись обратно в Россию, наши родители встречали нас седыми и со слезами. После 11 сентября моя жизнь разделилась на до и после.

Когда переполняют эмоции, беру кисточки, краски, воду, бумагу и выплескиваю все как есть, используя лишь цвета. Злюсь я, или меня переполняет грусть — после такого "сеанса" хожу спокойная, как лемур.

Говорят, что я вполне привлекательная девушка. А моего мужа знакомые за глаза называют Квазимодо. Всего несколько лет назад он был потрясающе красивым молодым человеком, но после страшной дорожной аварии едва узнал себя в зеркале — изломанное тело, лицо в больших шрамах. Он всё такой же — заботливый, любящий, отзывчивый, интересный, жизнелюбивый, хоть и чуть более замкнутый и порой печальный. Каждый второй считает своим долгом давать ценные советы: "Бросай урода, молодая ещё, нормального найдёшь"; "Небось противно с Квазимодо целоваться". А я обожаю целовать его, и не только это. Никто не задумывается, что разгадка проста — люблю мужа очень сильно, и для меня он всё ещё самый красивый. Всё равно противно это слушать. Никому ведь не важно, как сильно его огорчают все эти речи.