Мой сосед, переживший войну, был поляком по происхождению. Он и его родители бежал из Варшавы на восток, надеясь, что коричневая чума не доберётся так далеко. Увы, добралась. После смерти родителей он примкнул к партизанам, став жить в одесских катакомбах. Он до самой смерти помнил, где и как там что было расположено, и лично знал Яшу Гордиенко. Рассказывал, как больно было идти по Дерибасовской, которую назвали улицей Адольфа Гитлера, и мимо филармонии, где тогда было гестапо. Целые отряды своих и чужих терялись в лабиринте каменных коридоров навсегда, сходили с ума, не выдержав жизни под землёй. Он никогда не отмечал девятое мая. По его словам, он закрывал дверь в комнату, зажигал свечу в память тем, кто не вернулся, молился и плакал. Он говорил, что фраза "Праздник со слезами на глазах" — самое лучшее описание.

Стало тепло, люди на ночь открывают форточки. И бабульки из нашего двора под тем предлогом, что по ночам им мешают спать подростки, сожгли, [м]лять, скамейку!

У нас родился третий ребёнок, поздно вечером уложили спать, и рядом у кроватки висел светильник-ночник. Супруга была в ванной, в другой комнате я читал дочкам сказки на ночь, внезапно ночник потух, потом через несколько секунд опять засветился. Я подумал, отключили электричество, но тут же решил проверить малыша. Подойдя к кроватке, обнаружил, что сынишка почти захлебывается в рвотных массах (срыгнул, как это бывает у мелких). Все обошлось, помог, но часто вспоминаю, какая сила подала мне знак.

Спустя год совместной жизни мы узнали, что у нас есть один общий и очень странный интерес. И теперь мы вместе гуляем по огромному Смоленскому кладбищу, которое находится возле нашего дома: рассматриваем памятники, читаем фамилии и даты... Нам так спокойно и легко вдвоём на кладбище. Не понимаю людей, которые боятся.