Эта история произошла с одной моей приятельницей в школе. Девушка она быладовольно продвинутая в вопросах отношений с противоположным полом, вокруг ее имени вечнорождались какие-то слухи. Как-то раз на уроке физики, которую вел ее классный руководитель, начало занятия было несколько странное. Учитель подошел к окну, и не глядя на своих учеников, авсе больше на окно (все решили, что, вероятно, от смущения), начал свой монолог. Сразуоговорюсь, что дело было в середине 80-х, когда с моралью и нравственностью все было строго. Таквот, задумчиво и с нескрываемой горечью стал сей муж вопошать:

"Хотел бы я знать, есть унас вклассе хоть одна девочка?"

Все просто окаменели.

"Нет, наверное нет."

Затем онповорачивается кмоей приятельнице и подзывает ее к себе. Напряжение растет, ведь ее имя тесно связано внародномсознании с юношами более взрослыми и многоопытными.

"Ну что?" — спрашивает классный, — "тыпризнаешь?"

Девушка тихонько блеет:

"А чего признавать-то?"

Сочувственный голос из класса:

"Она уже осознала свои ошибки..."

Преппродолжает:

"Вот тыпризнаешь тот факт, что на подоконнике пыль — записки писать можно! Вот я и спрашиваю: осталасьли у нас в классе хоть одна девочка, которой бы пришло в голову протереть подоконники!"

Была у нас в общаге двустворчатая дверь, которая разделяла этаж. Осталася она еще с тех времен, когда было две пововины — мужскую и женскую и после 23 часов дежурный следил, чтобы они друг кдругу не шастали. Дверь "была", потому что однажды не то на День Радиста, не то на ДеньПарижской Коммунны, словом, когда радиофизики опять гуляли, слышу на коридоре пушечныйгром. Выскакиваю: одна из половинок двери снесена с петель, на ней лицом вниз лежит радиофизик. Убился? Что делать?! Но пока успеваю сообразить, он поднимается на ноги, поднимает над головойдверь и убегает с криком:

— Мой дельтаплан поможет мне!

... Через 15 секунд со стороны лестницы раздался грохот: видимо, дельтаплан не помог.

Было дело в Политехе на лекции по Матанализу. Преподаватель, очень достойный, интеллигентный человек, у которого на лекциях всегда была тишина, пишет на 4 досках 3-этажные формулы. Дело идёт к четырём часам пополудню. Мы с приятелем сидим на заднем ряду амфитеатра и переписываем эти формулки в конспекты.

В какой-то момент, товарищ отрывается и говорит мне вполголоса: "Жрать-то как хочется...", и тут сработала аккустика аудитории. Препод, не отрываясь от доски:

"... мне тоже...".

Очевидцем этой истории, которая произошла совсем недавно, я стал в моемродном институте — бывш. ЛЭТИ (Санкт-Петербург).

Дело было во время каникул (курсовик мы сдавали: Р), и народу по корридорам гуляло неоченьмного.

Отлучился я по ходу сдачи (волнуемся блин), пока очередь не дошла, в туалет. Надо отметить, чтокабинки

Мои друзья — студенты одного из московских политехов — уроженцы теплойафриканской страны Мозамбик. Как и положено [мав]рам, они очень любят музыку; в их домахпостоянноработает радио или магнитофон. Однажды, когда я была в гостях у одного из друзей, по радиопередавали песенку из известного советского мультика про Чунга-Чангу. Реакция моих вполнеприличных друзей на эту вполне милую детскую песенку была совершенно неадекватной: те, ктохорошо понимал русский язык — гомерически хохотали; те, кто понимал его не очень хорошо -краснели и смущались; те, кто русский язык не знали вообще — обалдевали и изумлялись. Разумеется, я попросила объяснений. И вот что оказалось. На их родном диалекте словосочетание*ЧОНГ ЧАНГА* означает, как бы это помягче выразиться, *иметь половую связь с обезьяной*. Вот вам и детская песенка! Жаль, ее автор — Юрий Энтин — не в курсе!

А я-то еще подпевала:

"Наше счастье постоянно — жуй кокосы, ешь бабаны, ЧУНГА ЧАНГА"...