Лежу в больнице, в палате одни бабушки, мне 26, начала понимать Раскольникова. У нас тепло, но они наденут десять шкур и им жарко, окна открывают. Март на дворе. На мои замечания предлагают выйти из палаты, но в коридоре же я жить не стану. У нас звенит звонок, когда нужно идти есть. Они идут раньше, достают, что я не иду. На уколы нас вызывают — они занимают очередь. [м]лять, мы в стационаре, зачем?!

Люблю убираться. Для меня это как отдушина. В процесс ухожу с головой. Дома всегда идеально чисто. Когда начал жить один, столкнулся с проблемой: нет тех, кто мусорит… Предложил девушке съехаться, а она как раз грязнуля до мозга костей. Теперь всегда обеспечен уборкой.

Задумалась о прошлых жизнях. Мне кажется, я была не человеком, а лошадью. Всё детство в грёзах лет до 6 я была пасущейся или бегающей лошадью. Я словно выпадала из реальности, могла уйти на пару часов в мир, где я лошадь и живу простой лошадиной жизнью. Со временем лошадь превратилась в человека, но те яркие образы помню до сих пор. Лошадей побаиваюсь.

Терпеть не могу людей, которые приходят на встречу раньше назначенного времени и сразу звонят: "Ну ты где? "Я еду, у меня ещё семь минут!