изо рта и умудрившись не обжечь, она поцеловала меня в щёку, взяла тортик и повела в комнату.

Минут через двадцать к нам заглянул старичок – муж Марии Сергеевны. Поздоровался и, картинно заткнув нос, недовольно сказал:

— Маша, ты-то ладно, но зачем же гостя так обкуривать, посмотри, он уже весь зелёный от твоей дымины.

Старушка поднялась с кресла, подошла к мужу, ловко перекатила во рту папиросу, сделала торжественно-грустное лицо и вдруг начала руками изображать небольшие плавательные движения, вроде как брассом.

Старичок посмотрел очень строго, потом неожиданно рассмеялся, поцеловал жену в лоб, сказал: — "Маша, ты — дурында" и вышел из комнаты.

Мы вернулись к нашим Персидским царям, но Мария Сергеевна вдруг перебила меня и говорит:

— А ведь со стороны я действительно выглядела как дурында: мужу не нравится мой табачный дым, а я ему показываю — плыви, мол, отсюда.

На самом деле – это очень древняя история. Однажды, больше сорока лет тому назад, мы с мужем на "Запорожце" поехали дикарями в Крым. Это было наше свадебное путешествие. Скалы, море, палатка, вокруг ни души. Красота. Чего ещё желать?

Незаметно пролетел месяц и наступил последний вечер, утром на рассвете нужно уезжать. Час ночи, луна за облаками, на море лёгкая рябь. Пока я спала, муж решил немного искупаться напоследок, попрощаться с морем. Он и сейчас как рыба плавает, а тогда и вообще был капитаном университетской ватерпольной команды. Заплыл, значит, мой муж метров на триста, полежал на воде, понырял, чувствует – холодновато стало, пора бы и возвращаться.

Но тут он осознал, что после ныряний, не очень-то соображает — где горизонт, а где берег? Куда плыть? В темноте даже собственных рук не видно. Пробовал плавать зигзагами, вдруг берег нащупает, да где там, ориентиров никаких, получались не зигзаги, а неизвестно что. Пробовал кричать, тоже толку никакого, палатка наша за горкой, да еще и ветер свищет. Кричи – не кричи, только силы тратить. А до рассвета ещё очень далеко, продержаться нереально, замёрзнешь. В общем, дело – труба.

И вот, когда мой бедный муж уже начал прощаться с жизнью, вдруг, далеко-далеко, он заметил спасительный огонёк: а это его любимая молодая жена Мария Сергеевна проснулась и попёрлась к морю покурить, подальше от палатки, чтобы не застукал строгий, некурящий муж.

И когда он, полуживой, выполз на берег, отплевался, отдышался, то на радостях клятвенно пообещал, что больше ни разу в жизни, до конца своих дней не упрекнёт меня за курение.

Пока, вроде, держится…

не светит. Только вроде успокоился и забил – звонит. С томным придыханием зовет гулять.

Гулять пошли по вечернему Питеру. Пока шли мне было рассказано, как она разошлась с бывшим парнем и как ей плохо. И когда мы добрались до Дворцовой площади, запруженной туристами, она сказала классическое:

— Почему я не могу найти просто нормального хорошего парня…

И я смотрел в упор на нее. А она на толпу окружающих людей. С таким мечтательным выражением лица. Типа: "Ну где же он, этот парень…".

На прощание меня поцеловали в щечку.

Прошло время. Мы иногда переписывались в сети. В какой-то момент она опять позвонила и с тем же томным придыхание позвала погулять.

И мы снова пошли тем же маршрутом. И пока мы шли к Дворцовой мне было рассказано, как она осталась без работы и как у нее накопились просрочки по кредитам. И что если она не погасит долг, то будет бида-бида. Посадят ее в тюрьму злые банки. Единственный выход — найти кого-то кто взял бы кредит на себя, погасил ее долг, а она бы потом отдавала.

— Но где такого человека сейчас найти… — Закончила она.

И она смотрела на меня влажными глазами в упор. А я смотрел на толпу туристов. С таким мечтательным выражением: "Ну где же он, такой человек…".

На прощание я ее поцеловал. В щечку.