супермаркетах и магазинах шаговой доступности — крепкий хрен и некоторые ингредиенты к своему борщу, выбираемые по булгаковско-дьявольскому принципу:

— Свежесть бывает только одна — первая, она же и последняя.

В данном случае, я искал свеклу со свежей сочной, не срезанной ботвой, годящейся быть сваренной в самом борще. Заметив ее на нескольких соседних прилавках, предпочел тот, где были еще и лук, щавель, морковь как только что с грядки. В общем, всего понемножку. Сумма получилась смешная, каких-то копеек до сотни недоставало, и я сказал продавцу, что сдачи не нужно.

В ответ он просиял и взамен сдачи насовал мне уйму помидоров самого отвратительного вида, которые я ни в коем случае не купил бы по своей воле — растрескавшиеся на солнце, неровные и неказистые, замысловатой формы, готовые сгнить уже к вечеру, но пока крепкие. Так что я заехал на рынок за чуточкой свежести, а укатил оттуда с парой кило нафиг мне не нужных помидоров вдобавок. Взял чисто из вежливости и жалости к продавцу — прорвался в столицу, и что теперь, унесет свой урожай на помойку?

Но перед тем, как их выкинуть, дома попробовал — может, хоть в борщ сгодятся малой добавкой. До борща они не дошли — я их сожрал! Это было какое-то безумие, но вкуснее помидоров я даже в Италии не ел. Не мог остановиться. Остатки пустил в салат, тщательно очистив коричневое на кожуре. Жена была потрясена, где это я раздобыл такое лакомство.

А где-то вдали гремел поезд, унося из Москвы фермера в горьких думах — что горожане ослы с начисто отбитым вкусом и обонянием. Одно зрение у них осталось — чтобы овощи-фрукты были без щербинки гладкие, как на глянцевых картинках или в пластиковых муляжах. Свежий продукт везти им одна суета и убыток, пропадет ведь сразу. Дарить приходится!

фотографии, какая попа принадлежит какому именно лицу шимпанзейской национальности из их же стаи. Особенно, если это попа шимпанзе другого пола.

Де Ваал пишет — всегда был не очень высокого мнения о способностях слонов в использовании подручных предметов в качестве инструментов. Хотя видел неоднократно в Арнхемском зоопарке, где исследую и наблюдаю животных, как слоны брали хоботом палку, чтобы почесать свой тыл. Иногда видел, как они от раздражения кидались разнообразными предметами.

Но вот прилетают регулярно весной в Арнхемский зоопарк молодые галки для спаривания, боев за самочек и сопутствующих соревнований в пении. В чем нет ничего удивительного — галки, как и все семейство вороновых, все-таки принадлежат к роду певчих птиц. Что бы вы там об их пении не думали.

И происходит ситуация, как в известной басне де ля Фонтена о вороне — ворон думает, что умеет петь, весь остальной мир с этим не согласен.

Слонам, оказывается, не чуждо чувство прекрасного, и галочьи арии им тоже не нравятся. Не нравятся до такой степени, что они начинают кидаться в доморощенных Паваротти и Доминго песком, отходами собственной жизнедеятельности и всем, что под хобот ни попадется (сравнить с человеческим обычаем кидаться в плохих исполнителей гнилыми помидорами и прочими дурнопахнущими продуктами). До тех пор, пока галки не улетают петь серенады в другое место более благодарной публике (хотя единственной благодарной публикой в их случае могут быть только другие донны-галки, благосклонные к ним дамы).

Долгое время оставалось загадкой, почему слоны не используют палки для того, чтобы достать слишком высоко висящие над ними фрукты и прочих целей, при том, что они несоменно на то способны.

Над одним особо умным слоном (по имени Кандула) в Вашингтонском зоопарке исследователи Preston Foerder и Diana Reiss с этой целью проделывали разнообразные опыты — ему подвешивали ветку с фруктами немножко слишком высоко, чтобы он мог просто так ее хоботом достать, и подсовывали разнообразные предметы, захватив которые хоботом, Кандула мог бы желаемое получить. Кандула палки игнорировал — но, когда в его клетке появился громадный ящик, немедленно подтащил его под недостижимый предмет желания, встал на ящик передними ногами и таким образом до фруктов все-таки дотянулся. То есть ему хватало мозгов использовать для достижения своей цели инструменты — но вот ему палки в виде инструмента не нравились. Обьяснение этому ученые нашли очень быстро, хобот у слонов — главный орган чувств, особенно обоняния, и, если он что-либо хоботом захватит — он уже ничего унюхать и учувствовать не сможет и становится особенно уязвим для внешней среды. И слон прекрасно это понимает.

Затем исследователи начали усложнять жизнь бедному Кандуле и подвешивать ветки с фруктами слишком высоко, убирая при этом заранее ящик в другую клетку, которую Кандула видеть не мог, но мог, при усилии, туда добраться.

Кандула сумел туда пробиться и выволок "подножку" для достижения фруктов на нужное место. То есть слоны не только умеют пользоваться инструментами — они умеют запоминать и находить, где инструменты могут находиться. Немногие животные на подобное способны. А когда Кандуле вместо поломанного им же ящика предложили остатки досок от того же ящика, он сумел их сложить в башенку таким образом, чтобы все-таки до фруктов добраться.

Франс де Ваал заключил — слоны гораздо умнее, чем кажутся, и могут мыслить логически. Просто, чтобы понять кого-либо, особенно животное, надо сначала попытаться влезть в его шкуру и понять его ситуацию. Даже если для этого придется представить себя с хоботом в виде единственного средства — обоняния, хватания, опрерирования предметами, доказательства собственного интеллекта.

в состоянии. Допустим, он работал шпиндельмизертрудером. В горнодобывающей отрасли таких должностей полно. Полагаю, они были придуманы еще сподвижниками Петра Великого, для издевательства над забористым немецким языком. Типичный дубовый юмор той эпохи. Назвать такого человека по должности — это все равно что его крепко обматерить. Ржака помогает выживанию в полярные ночи.

Итак, на крупном колымском золотодобывающем прииске работал главным шпиндельмизертрудером некий Петрович. Чел низенький, лысоватый, очень ответственный. Работа его заключалась в том, что он был нужен всему руководству сразу. Типа снабженца. Но не из тех, что дарит блаты и ошивается по командировкам. Полет с Колымы дорого стоит. Петрович должен был собирать и писать заявки на поставки всего необходимого. Отправлять их по почте и выслушивать потом мнения разгневанных коллег, почему что-то задержалось.

Это занятие находилось в резком контрасте с ликующим настроением рабочего состава прииска. Лихие это были люди. Ох[рен]евали от заработков и ближайших перспектив загула на теплых морях. Заезжали месяца на три, больше не выдерживала человеческая природа. "Я на Вачу ехал плача, возвращаюсь хохоча! "

В отличие от работяг, старавшихся потом забыть эпизод работы на прииске как самый страшный сон их жизни, был там и постоянный персонал — всё руководство и несчастный Петрович. Им был положен увеличенный отпуск. Но Петровичу его никак не давали. Петрович был позарез нужен всем.

"План горит, подожди еще две недели, сейчас никак! "И так годами.

Однажды Петрович задумался и устроил спектакль, который этот прииск запомнил навсегда.

Под конец очередной планерки он положил директору на стол очередное заявление об отпуске. Тот принялся его читать со скукой. Подбирал новые аргументы, почему сейчас — ну опять никак. Но тут у него выпучились очи.

— Петрович, ты совсем еб@нулся, что ли?! Какой такой на хер "декретный отпуск по закону"?! Он же только бабам положен!

О эта ответная речь Петровича. Цицерон рядом не ночевал.

— Не, а чё? Меня постоянно [дол]б@т директор. [дол]б@т начальник треста. [дол]б@т Министерство. [дол]б@т все кому не лень начальники отделов. Но почему только мозги?! Я хочу и личной жизни! Я хочу ребенка! Я хочу нормальной семьи! Вот, читайте!

Бац на стол газетная заметка. Надо же, в Москве начались операции по смене пола. Директор, прих[рен]ов, зачитывает ее вслух. Петрович:

Ребята, я вас всех люблю! Сдружился за годы! Но я хочу быть нормальной, верной женой. А не каким-нибудь там групповым пи[тух]ом! Вернусь законной женщиной — да вы все ко мне в очередь выстроитесь! Кавалеры хреновы! Со своими букетами. А я вот выберу себе только самого-самого лучшего!

Директор в светлом а[ут]е подписал заявление. Но вычеркнул про декрет. Сказал Петровичу печально:

— Пол менять тебе пока рано. Бери отпуск за всё просроченное время. И не возвращайся нафиг, пока не найдешь себе жену!