Эпизод из моей армейской службы, который можно было бы считать просто забавным, если бы он не имел для меня некоторые неприятные последствия…

В мои годы у солдат срочной службы свободного времени было совсем мало –

40 минут в день по уставу (что, кстати, являлось предметом военной тайны, за разглашение которой можно было загреметь в дисбат, что-то типа штрафного батальона). Тем более личного времени почти не имелось у нас, солдат-первогодков. И каждую свободную минуту большинство из нас старалось использовать для самого важного дела – написать письма родным и близким. В тот день, в те 40 минут личного времени, у меня было запланировано три письма – родителям, другу детства, тоже попавшему вместе со мной в армию, но совсем в другие войска и в другом регионе, и знакомой девушке. Текст родителям был стандартным, близким к реальным обстоятельствам службы: тяжело, но терпеть можно (щадя психику матери об ужасах дедовщины и прочих армейских гадостях умалчивал), кормят неважно, поэтому вышлите 5 руб. Семья наша была не то чтобы зажиточной, но могла, к примеру, легко накопить на мебельный гарнитур из трех предметов

(кухонный стол и пара табуреток из спрессованных опилок местного деревообрабатывающего комбината), и ежемесячная посылка мне 5 руб. в конверте (по-другому никак) для родителей уж очень серьезной проблемой не являлась. А для меня – подспорье существенное (две бутылки дешевого портвейна). Впрочем, эти деньги на спиртное тратить было жалко, поскольку жрать хотелось постоянно, и с лишним полтинником все ходили в так называемый "чепок" — гарнизонный комбинированный магазин-кафе.

Письмо товарищу было совсем иного рода. Мы с ним и на гражданке любили повыделываться друг перед другом, а тут на меня вообще нашло! Даже и не знаю – с чего. И я ему пишу, что у меня в полку едва ли ни гарем. В санчасти – медсестра, которая меня еще и медицинским спиртом поит (там вообще не было ни одной девицы, санитарами служили обычные солдаты), в штабе – сногсшибательная делопроизводительница из штатских (была в штабе действительно одна баба из гражданских – переболевшая в детстве полиомиелитом калека, вызывавшая всеобщую жалость), за пределами части – пара девочек, к которым я хожу в увольнительные и бегаю в самоволки (за пределы гарнизона выбраться было нереально). И все это расписано красочно и в весьма живописных деталях, потому как фантазия солдата, обделенного обыденными радостями жизни, не знает никаких границ.

Но особенно тщательно я писал письмо девушке. Знал и запал я на нее достаточно давно, но на гражданке наладить с ней контакт у меня просто духу не хватило – слишком уж она для меня, простого парня, была вся из себя. Так и ушел служить, не установив с ней даже элементарных дружеско-ребяческих отношений. Но адрес ее я знал, и, уже находясь вдали от ее небесного образа, рискнул – написал ей довольно трогательное письмо. Не то чтобы прямо-таки признавался ей в любви, но из текста можно было понять что к чему. Я был просто потрясен, получив ответ!

Оказывается, я был ею замечен, и она сожалела, что между нами как-то так ничего не сложилось, но она "надеется, что все еще впереди"! И у нас завязалась оживленная переписка, которая обещала перерасти в нечто более серьезное после моего дембеля. Она как и мать расспрашивала меня: не тяжело ли мне служить, нормально ли я питаюсь, а также предлагала выслать мне деньги — девочка была из совсем небедной семьи. Но для нее, как и для своего приятеля, я корчил из себя супермена, но иного рода: мол, полковой повар — мой ближайший друг, поэтому я хожу в столовку, когда хочу, и ем, сколько хочу. А денег у меня вообще навалом, потому что меня в полку все любят и ценят как специалиста, и я получаю повышенное денежное довольствие. Ну и еще пару страниц подобного же бреда. Чего только ни сделаешь, чтобы вызвать интерес понравившейся тебе женщины… А чтобы все это выглядело более убедительно и чтобы окончательно ее добить, я послал своей будущей, как я надеялся, возлюбленной в конверте 5 руб, которые только что получил от своих родичей!

От приятеля ответ пришел очень быстро и был, надо сказать, весьма язвительным. Но я долго не мог врубиться — чего это он так развеселился.

Наконец дошло – я в спешке, из-за дефицита свободного времени, перепутал конверты, и он получил от меня письмо, которое я отправил родителям, где просил выслать мне денег. Но я не сразу осознал катастрофические последствия моей оплошности…

Потом пришел ответ от отца с матерью – им досталось письмо, посланное мною своей девушке, я туда еще 5 руб. вложил. Не вижу смысла излагать, что мне ответили родители, но с той поры денег от них я не получал ни копейки.

Ну а письмо с моими амурными похождениями ушло к моей любимой. Ответа от нее я ждал с ужасом, хотя и с некоторой все-таки надеждой, — но так и не дождался. Причем до сих пор…

Опять, извините, про радиолампы. Поймут только совки, воспитанные на трепетном отношении к грифам типа "Секретно" и выше, в понимании, что за утерю такого можно попасть в тюрьму надолго. Лейтенанта-двухгодичника

(старшего инженера по должности) взял с собой в секретную часть зампотех, т. к. пришли новые секретные радиостанции (помех). Надо было разобрать несколько портфелей документов к ним. Работали даже не просто в секретной части, а в особой комнате внутри нее, т. к. часть документов имела гриф "Совершенно Секретно". Постепенно стало понятно, что на самом деле зампотех (матерый майор) что-то ищет в документах. Наконец, найдя какой-то формуляр (прошитый, пропечатанный, со всеми штампами и угрозами на каждом листе) он показал его лейтенанту, чтобы тот знал, что искать.

После этого, к ужасу "пиджака"-лейтенанта, он стал рвать документ на мелкие кусочки. Видя оторопь на лице лейтенанта, он сказал что-то вроде

— "тебе же лучше делаю — ты за станции отвечаешь, а наших ворюг-бойцов ты уже немного узнал". Все еще в непонятках, лейтенант раскрыл формуляр второй аналогичной станции. И узнал главный секрет нашей воинской части

— в главной радиолампе станции было около 3 кг серебра и 200 г золота.

Готовлюсь сдавать на права. В карточку прохождения практики вождения вклеил старую фотку, где я в ментовской!!! офицерской!!! форме (служил раньше во внутренних войсках).

День сдачи. Принципиально не хочу за взятку (что мне говорили невозможно). Практика. Садится даишник, вожу. В принципе, ВСЕ сделал правильно, так что может следующий диалог никак не повлиял на решение о сдаче экзамена.

Даишник смотрит мои данные, видит фотку, место работы у меня — "Омега" (название моей компании).

Спрашивает:

— Омега — это что?

Я отвечаю:

— Охрана президента (реально именно так называется данная контора в Украине).

Далее собираюсь продолжить, что пошутил и т. п. Не успеваю, тот говорит:

— Вечером за правами.

Я пожал руку, поблагодарил, попрошался и нафиг из машины ))))

Делопроизводством в нашем КБ в конце 70-х годов заведовал потомственный еврей Саул Львович Коган. Все исходящие и входящие письма, докладные и служебные записки, приказы, инструкции, оперативно-календарные планы, отчеты, акты и прочее, — были в его ведении. Когда начинающие руководители подразделений жаловались на ворох плодящихся бумаг, он по-отечески их наставлял:

— Вы еще молоды и наивны, жизни не знаете. Помните: больше бумаги – чище жопа! И это справедливо не только в сортире. Но я многое отдал бы, если бы можно было обменять мой опыт на вашу наивность...

Как мы отмечали Новый 1976 год. В 1975 году я был курсантом 2-го курса Каменец-Подольского высшего военно-инженерного командного училища имени маршала инженерных войск Харченко Виктора Кондратьевича. 31 декабря, вывернув все карманы и собравши все деньги (а получали мы на 2-ом курсе 8р30коп в месяц) наше отделение в количестве 6-ти человек решило самым