странности. Свекровь пару раз зашла, чтобы внука повидать, а потом стали постоянно приходить друзья мужа, справлялись о моём здоровье, о здоровье ребёнка, интересовались почему-то моей работой. Некоторые с каким-то пошленьким намёком спрашивали, не скучно ли мне одной и без мужика. А потом ко мне зашла семейная пара друзей мужа, якобы он попросил навестить меня и узнать, не нуждаемся ли мы с ребёнком. Меня это смутило, ведь муж с тем же успехом мог спросить об этом прямо во время вечернего созвона, о чём я друзьям и сказала! Они тоже страшно смутились и признались, что муж их ни о чём не просил, но кто-то стал распускать слух, будто я вовсе не удалённо подрабатываю.

Конечно, концов не найти, все просто где-то что-то слышали. А спустя какое-то время и муж мне сказал, что до него донесли сплетни обо мне, причём донесла его мама в формате: "Ты знаешь, люди говорят. Да-да, конечно, это сплетни, но я так волнуюсь, ведь дыма без огня не бывает". Но он догадался, кто пустил эти слухи и зачем свекровь это сделала: узнав, что её сын собрался на заработки, она попыталась продавить его, чтобы он сперва помог сестре с её мужем ипотеку выплатить, мол, им нужнее. И теперь она стремится нас рассорить, чтобы муж от меня ушёл, я бы одна доплачивала нашу ипотеку, а он бы все деньги отдавал сестре.

которая нравилась мне ужасно. Особенно своими косичками.

— А чего ты ожидала? – удивился я.

— Ну, я думала, он хотя бы тебя на руки возьмет, — сказала Майя.

Я подумал, что она нравится мне не в последнюю очередь своей наивностью. Я был уже мудр и понимал, что рассчитывать на то, что Брежнев возьмет меня на руки не приходится.

У нас в Кишиневе специально для этого визита Брежнева построили двухэтажный особняк, в одном квартале возле нашей школы. И Брежнев в нем жил. По утрам Брежнев, видимо, пил кофе, проверял фейсбук, и шел погулять в парк Пушкина через дорогу. А мы, когда казенили уроки, мы ходили в этот парк покурить. Но в дни визита Брежнева парк был оцеплен милицией, и нас туда не пускали. Не покуришь! Но вы сами понимаете, эти советские милицейские оцепления – это было несерьезно. Мы с мальчиками перелезли через забор, сели на скамейку, закурили. Курили то ли сигареты Дойна, то ли Флуераш, я уже не помню. Сидят такие восьмиклассники в школьной форме, с пионерскими галстуками, делают глубокую затяжку и картинно выпускают дым в небо. А до конца урока еще вечность, 20 минут.

И тут на нашу аллею вышел Брежнев. Он шел вдвоем с Бодюлом, первым секретарем нашего молдавского ЦК. Они шли неспешно и неспешно беседовали. А за ними, соблюдая дистанцию, шли два так называемых сотрудника в штатском.

Из разговоров дома я знал, что Бодюл стал первым секретарем, потому что Брежнев однажды давно переспал с его женой. Бодюл специально подложил ему ее. А так как Брежнев был человеком достойным, порядочным, то он, конечно, отплатил Бодюлу за его партийную солидарность полной чашей.

Итак, они все вышли на нашу аллею парка Пушкина. Моя память до сих пор хранит их взгляды. Штатские смотрели на нас профессионально. Бодюл с неодобрением. Мол, у нас школьники не курят! Что о нас подумает Леонид Ильич? А Брежнев посмотрел на нас даже с симпатией. Нормальный был мужик!

Брежнев и Бодюл не пошли к нам, они свернули на другую аллею. А мы с мальчиками бросили окурки и мгновенно побежали назад к забору. Чтобы штатские не сообщили в школу о факте нашего курения.

Жаль, что они свернули на другую аллею. Ведь Брежнев вполне мог бы подойти к нам. Поговорить, так сказать, с народом. И даже, исполняя мечту Майи Зациорской, Брежнев вполне мог бы взять курящего меня на руки. А я бы, уже у него на руках, мог бы затянулся и выпустить дым в небо.

Ольшевский Вадим