котика домой. Вырос здоровяка, со спокойным характером, слегка надменный, но позитивный.

Время от времени продавец, пуская почти искреннюю слезу, мол, зря я вам его продала, надо было брата, оставленного на развод, вам отдать, а этого себе в производители оставить, просила поучаствовать в различных выставках.

Котик рос, получал на выставках дипломы-жетоны, в свой срок был кастрирован.

Спустя какое-то время приходит очередное приглашение на немецком языке, но даты-место понятны, принять участие в какой-то очередной кошачьей выставке, причем в Москве, организованной чуть-ли не фондом Гёте.

Сотруднице не до того, бабушка с дедушкой, лет шестьдесят с хвостиком им было, берут любимца семьи, моют, сушат, чешут его и с ним чешут на выставку.

Дедушка — инженер-физик, космическая связь, не военный, но высокий, подтянутый, породистый такой, язык только английский.

Бабушка — гуманитарий, английский, плюс на паре-тройке европейских языков может изъясняться.

Выставка, котик занимает первое место, организаторы-немцы, путая слова, приглашают победителя за наградой.

Дедушка, гордо глядя с высоты своих 187 см, выходит с котом подмышкой, получает кубок с надписью на немецком и что-то типа круглого бумажного клеящегося жетона, жмет руку устроителям, радостно отвечает на чистейшем немецком — "яволь, нихт ферштеен, но очень приятно, дружба-фроеншафт", (ладно, хоть не "Гитлер капут") и радостно клеит этот жетон себе на джемпер…

Когда волна хохота докатывается до сидящей в зале бабушки, она, уже все понимая, чуть не сползая, как и окружающие, под стул от хохота, пытается содрать наклейку с джемпера мужа, ибо на нем, как и на высоко поднятом кубке написано: "Лучший бобтейл-кастрат", и пытается это перевести мужу-победителю - тот на весь зал гордо возвещает: "Но ведь — лучший!! "

мира лежала у меня на дорожке, улетучился, и я забыла про это все.

Через год история повторилась. А поскольку к тому времени я уже выяснила, что у моего дома тёмная история – я даже некоторое время думала, что он проклят, -- я пошла к соседу дяде Саше за утешением. Дядя Саша меня выслушал, похихикал, конечно, а потом сказал, что это местный кот ходит договариваться. Мол, есть тут один котяра, из-за которого местные своих домашних котиков боятся из домов выпускать – он их дерет страшно. Шастает везде, преград для него нет. Но зато ни у кого нет кротов: всех отлавливает. Перед наступлением зимы он приносит подношение, в надежде, что зимой его будут подкармливать.

Тут я действительно, вспомнила, как однажды у нас возле забора нарисовался этот кот. Здоровый, больше обычной домашней кошки, и наглый. Муж его шуганул – он даже ухом не повел, вибриссой не шевельнул. Черно-белый. Взгляд Хозяина. Мы с ним некоторое время смотрели друг другу в глаза, и надо признаться, у меня холодок пошел по шее: взгляд его был прозрачен и спокоен, и если бы эта тварь была размером со льва, он бы просто откусил мне голову, как мышке, и всего делов.

Вернувшись от дяди Саши, я пошла обсуждать с домашними предложенную сделку. Домашние мне сказали, что легитимность данной сделки – под большим вопросом. Да, равенство правоспособности сторон присутствует: мы хозяева дома, он хозяин всего остального пространства. Он предлагает крышевать участок, мы обеспечиваем питание зимой. Ну, по крайней мере, такого понимания предмета сделки нам удалось достичь. Но равенство в понимании валюты сделки было сурово нарушено: мы не питаемся птицами, и делать из нашей дорожки трупарню – ну, мы против. Да и равенство в получении выгоды от сделки тоже было под большим вопросом – кротов у нас не было, участок был ровный, зеленая травка росла бодро и весело, и перспектива оставлять корм непонятно зачем – ну нафиг, только мышей разведем. И была зима, и была весна, и было лето.

И наступила поздняя осень. Мы приехали на дачу, и встали молча перед нашим септиком. Честно, хотелось снять шапки. На септике в ряд лежали: птица. Крыса. Две мыши. Крот. – Кто будет их хоронить? – Я девочка! Я лучше пойду домой! Ты давай.

Когда мы приехали в следующий раз, на дорожке к дому лежали какашки.

А когда после зимы сошел снег, -- мы ахнули. Участок словно разбомбили. Огромные черные кучи изуродовали весь наш замечательный, ровный, зеленый газон. И с тех пор каждый год мы пытаемся, что-то засовываем туда, разравниваем кучи, засеиваем проплешины, забодались, чесслово.

Как же нам теперь найти тебя, о великий прозрачноглазый воин?