Нигерия, 2007 год. Мы, двое российских ученых африканистов, едем в
Представительство ООН в Лагосе, крупнейшем мегаполисе страны.
Перед выездом на большую дорогу таксист начинает застегивать ремень
безопасности (в то время в России это еще было редкостью).
Интересуемся, а зачем он это делает. Ответ вполне советский:
— А иначе гаишники оштрафуют.
Мы спрашиваем –
— А что, здесь есть полиция?".
– Да, вот они на перекрестке стоят".
На перекрестке стоит красивая женщина в оранжевой жилетке. Мы раньше
думали, что люди в оранжевых жилетках на местных дорогах это
строительные рабочие, теперь приглядываемся – видим, и вправду на
жилетке написано "Police". Дарья фотографирует, мы едем дальше.
Проезжаем метров 20. Вдруг слышим оглушительные удары по машине. Смотрим — нас окружила толпа местных гаишников, они лупят по машине дубинками и что-то кричат.
Передняя дверь (где сидит Дарья) с треском открывается, в нее
просовывается перекошенное лицо красивой гаишницы, которая остервенело
кричит: "Отдавай фотоаппарат!!!!!!!!!!!!!!". Слава Богу, Дарья
вцепляется в него обеими руками и не отдает. Один здоровенный гаишник
садится на заднем сидении справа от меня, другой слева.
Главная претензия – почему сфотографировали, не спросив разрешения.
А теперь, говорят, платите штраф. 12000 найр. Сумма колоссальная.
Позавчера наши коллеги откупились в близкой ситуации от местных
гопников (без формы, просто от шпаны) за 1000 найр. Мы начинаем
говорить, что, да, конечно, заплатим, но в Российском Посольстве и
после составления протокола по всей форме.
Я начинаю набирать телефон знакомого сотрудника посольства. Гаишники:
"Да ладно, бросьте, зачем эти сложности – сколько вы хотите
заплатить?".
Мы прикидываем, что 1000 найр может быть достаточно для гопников, но у
гаишников расценки наверняка выше; поэтому предлагаем 2000 найр. Дарья
еще требует, чтобы гаишница вместе с ней сфотографировалась, т. к. мы
уже подружились. Гаишники недолго ломаются, потом соглашаются. Платим
найры, выходим из машины, идем в сторону, чтобы сфотографироваться.
Вдруг откуда-то сзади выскакивает какой-то мужик и начинает с
оглушительными криками сдирать с гаишницы ее оранжевую жилетку.
Подбегают еще какие-то мужики, между ними и гаишниками начинается
драка. Мы стремглав бежим обратно в такси – таксиста нет – тот
остался и с интересом смотрит на драку. Со всех сторон сбегаются
толпы народа. Дарья говорит, а не начнется ли сейчас над нами суд
Линча и не стоит ли взять первое попавшееся другое такси и мотать
куда глаза глядят.
Тут все-таки подходит таксист. Мы говорим ему ехать отсюда как можно
скорее. Едем. Погони за нами вроде нет. Дарья спрашивает, а что это за
мужики напали на гаишников. Он говорит – "солдаты". Добавляет, что те
увидели, что гаишники с нас деньги берут и вроде как решили за нас
вступиться, вернуть нам деньги. Не верим своим ушам. Переспрашиваем
разными словами. Но таксист упорно выдает ответы именно с таким
смыслом.
Вот она — борьба с коррупцией по-африкански...
* * *
Один мужик решил подшутить над своей тещей, которая его запилила почти насмерть. Воспользовавшись тем, что дорогая мама учапала на рынок, зятек выпилил дырку в обеденном столе, потом залез под него, просунул голову в отверстие и замер в таком положении. Скатерть свисала до полу, и тела шутника не было видно. Еще он предварительно обильно полил кетчупом все вокруг своей дурьей башки.
А теперь представьте, что увидела вздорная баба, вернувшись домой?
На скатерти лужа крови, а в центре стола возлежит отрезанная голова зятя с высунутым языком и скошенными глазами.
Тещенька завизжала с такой силой, что с потолка свалилась криво висящая люстра и долбанула любителя розыгрышей прямо по кумполу. Зять, правда, не окочурился, но оглушительно заорал.
Теща, услыхав, как отрубленная голова отчаянно матерится, окончательно потеряла рассудок и метнула в парня только что купленный трехлитровый баллон с томат-пастой. Естественно, банка попала шутнику прямо в лоб.
Очевидно, кости у мужика были толщиной с бетонную плиту, потому что емкость разбилась, добавив в пейзаж краски.
Бедный зять потерял сознание да так и остался сидеть под столом, теперь уже точно похожий на труп. Баба, воя, словно заевшая кофемолка, опрометью бросилась в отделение милиции, расположенное в этом же доме, на первом этаже.
Пришедшим ментам при виде апокалипсического зрелища стало дурно, и они даже, потеряв самообладание, попятились к двери. И тут голова, страшная, вся покрытая красными сгустками, подняла веки, бешено завращала глазами, разинула рот и выдала тираду:
— Мама! Вашу мать! Мать вашу! Мама!
Теща свалилась в обморок, один из ментов рухнул рядом с ней, второй оказался покрепче.
— Ты того.. , этого... — забубнил он, — паспорт покажь!
— Ща вылезу, — просипела башка, — и достану, погодь маненько.
Очевидно, перспектива узреть летающую по воздуху за документом голову настолько впечатлила служивого, что он с воплем:
"Спасите! Вампиры!" — ринулся за подмогой.
Когда отделение почти в полном составе, с табельным оружием на изготовку вломилось в квартиру, зять, по-прежнему покрытый кетчупом, вызывал "Скорую помощь".
Итог шутки: у тещи гипертонический криз, один мент стал заикаться, второй теперь всегда глупо хихикает при виде бутылки с кетчупом, зятек получил несколько суток за хулиганство и полное моральное удовлетворение. А теща раз и навсегда перестала приставать к идиоту. * * *
Преамбула. Где-то года два назад мы всей школой ходили на спектакль посвященный скольки-то летию ижевского оружейного завода. главными героями были солдаты, которым было поручено доставить куда-то какое-то важное донесение.
Амбула. Главные герои (солдаты) когда выходили всегда поправляли свою шинель, ну натягивали на себя посильнее сверху вниз, видимо, короткая была. А у одного из солдат была невеста Катя. И вот, выходят на сцену этот солдат и Катя. Катя начинает разговор, мол надо бы обвенчаться там в церкви, то-да се. Солдат соглашается, и они уходят за кулисы, типа в церковь. Вскоре выходит тот же самый солдат уже без Кати и говорит, почему-то натягивая штаны! снизу вверх! : "Ну теперь-то Катенька довольна!"
Зал лег. * * *
