90-е годы. Я работаю в вечерней школе. Называется она "школой для взрослых", но аудитория у меня на этот раз — в основном, мальчишки из Центральной Америки (Гватемала, Сальвадор, Никарагуа). Лет им где-то от пятнадцати до двадцати с хвостиком. Большинство — сироты после гражданских войн. Мы стараемся их возраста не замечать — нам посещаемость нужна. Как в любой вечерней школе — это проблема.

Работать с ними хорошо. Мальчики вежливы и церемонны, как испанские гранды. (Правда, иногда пытаются со мной флиртовать — но это уж культура такая.) Дисциплина в классе какая-то нереальная — просто не дышат. Стараются изо всех сил. Одна беда — большинство полуграмотны, малограмотны или вовсе неграмотны. Ну так — а я на что? Будем делать, что можем. Однако я устала. ОЎ Звонок. Перемена.

Возвращаюсь через пятнадцать минут. Так. Рано обрадовалась. В классе драка. Дерутся двое. Правда, их тут же успевают растащить — но я уже успела увидеть. Чёрт... Теперь надо реагировать. Я¬ честно говоря, драмы не вижу — ну, подрались, бывает. Но моё начальство думает иначе. Мы, понимаете ли, должны всячески ратовать за "non-violent conflict resolution" — "бесконфликтное... тьфу!... бeзнасильственное разрешение конфликтов".... Только, значит, уговаривать, тихо, нежно, ласково, а мордобой — ни-ни. Вот иди объясни им, что не все конфликты... ладно, надо разбираться. Старательно изображаю педагогический обморок и начинаю задавать вопросы:

— Что здесь произошло?

Мальчишки молчат. Правильно молчат, между прочим. Я их хорошо понимаю. Из своего детства помню, что объяснять взрослому человеку "почему подрались" — дело муторное и чаще всего безнадёжное. Ничего эти взрослые не хотят слушать. А тут, может быть, дело чести...

— Ну, а всё-таки?

Толкают друг друга локтями. Наконец один не выдерживает:

— Понимаете, сеньора, тут возникла деликатная ситуация между двумя мужчинами. (Так и говорит — "una situacion delicada entre dos hombres".).

Я прихожу в восторг от формулировки. (Мужчинам по пятнадцать лет — нет, вот этому, кажется, уже есть шестнадцать. Но они — мужчины, мужчины, конечно мужчины! Боже меня упаси сомневаться!) Ну, так я и думала — дело чести. Всё понятно. Из чистого хулиганства решаю их немножечко дожать. Совсем чуть-чуть:

— А немножко подробнее можно?

— Можно! — вскидывается второй, — вот этот сеньор повел себя не как кабальеро!

Ага, ну всё ясно. Задета честь дамы. Больше подробностей не будет.

— Ну, значит так, кабальерос, — говорю я, совершая маленькое должностное преступление, — в следующий раз, когда у вас возникнет... э-э-э... деликатная ситуация, постарайтесь, чтобы я её не видела. Ясно?

Мальчишки облегчённо смеются:

— О¬ си, сеньора, мы выйдем во двор.

— Не во двор, — уточняю я, — а на улицу, за забор. И пусть вами занимается городская полиция, а не школьная. Понятно?

— Маэстра, — вдруг спрашивает тот, что постарше, — у вас сыновья?

— Дочери у меня, — ворчу я, — но тоже дерутся.

И получаю совершенно сногсшибательный комплимент:

— Вы бы справились и с сыновьями. Как моя мама. У неё семь сыновей.

"Семь сыновей! " — думаю я, с некоторым ужасом, — "Это же, наверное, не мама, а целый генерал. "

— Ладно, ребята, садитесь. И так много времени потеряли. Продолжаем. На прошлом уроке...

Я продолжаю. Мне почему-то грустно. У меня нет сыновей — я чего-то в жизни не доделала. И никогда не пойму мужчин. Вся надежда на внуков.

Мы с подругой вместе со школы, дружим очень долго. Закончили школу, поступили в вуз. Она на тех специальность, я на лингвиста. Я пахала весь универ, все шесть лет, не поднимая головы от книг; красный диплом, стажировка год в другой стране. Устроилась переводчиком в отличную контору.

Она пошла в актив, какие-то студенческие движухи, тусовки, каждую сессию еле сдавала. Работать пошла курсе на втором, ее не устраивал размер стипендии. Закончила с трудом. Ещё где-то год работала в каких-то сомнительных местах, а потом подтянула программирование и пошла в IT. Достаточно быстро пошла вверх и теперь топовый спец. Про ЗП молчу вообще.

А мне обидно. Она получает больше меня раза в три, хотя нихера не сделала для этого. У нее и студенческая жизнь была, и сейчас заграницы-концерты, и вообще все круто. А я получаю еле-еле и ненавижу наш рынок труда. Переводчики в нашем городе мало где нужны, а навыки я терять не хочу. Не в секретарши же идти.

Собрались на базу отдыха на берегу Дона. Соседка садится в авто и что-то бормочет. Спрашиваю ее:

— Анжелка, ты че там бубнишь?

Она:

— Молитву читаю на дорожку.

Жена ей:

— Так ты громче читай!

И тут соседка выдала:

— Чтобы Моська не старела, чтобы писька не болела, чтобы титечки торчали, а мужчины — вслед кончали! Поехали!

Я обычная женщина около 40 лет, совершенно адекватная и доброжелательная. Однако, когда на улице грабитель попытался выдернуть сумку, у меня словно сорвало клапан: мало того, что сумку не отдала, напала сама на него, вцепилась и с такой яростью начала избивать, с таким удовольствием вымещала на нем злость, накопившиеся стресс, страх безденежья, обиду на бывшего мужа, досаду на поведение детей — что он, вырвавшись, просто удрал. Отдышавшись, подсчитала трофеи — шапку с вырванными клочками волос и необычайное вселенское умиротворение.

Работаю в травматологии. Сегодня у меня на приеме был Супермен, Мелман из Мадагаскара, Тор, Ведьмак, Марио и какая-то полуголая девушка. И нет, это не сумасшедший дом. Просто тусовки у косплееров проходят очень весело, а с алкоголем — и опасно.