Медицинские истории

куражится, хамит, матерится, харкает на пол, закидывает ноги прямо на стол. Через полчаса — медсестра на грани слезной истерики, я на грани буйного помешательства. Звоним хирургам. Дежурит доктор Женя.
Доктор Женя, 29 лет, хирург, разведен. Рост 180 см, вес 120 кг.
Телосложение: ОЧЕНЬ крепкое.
Стрижка: под ноль.
Далее со слов доктора Жени.
Пришел с экстренного грыжесечения. Замучился в доску. Добрел в дежурантскую, свалился на кушетку и моментально оключился. Оглушительный треск телефона во тьме. Вскочил на прямые ноги. "Хирурга — в приемное, срочно!!! "
Нашарив в темноте тонометр, повесил его на шею и на автопилоте отправился в смотровую.
Распахивается дверь, и доктор Женя влетает в приемное. Останавливается напротив "клиента" и хриплым со сна басом вопрошает:
— Что беспокоит?
Браток меняется в лице, улыбочка сползает с его пунцового лика:
— Да ничего, доктор, извините, уже все прошло.
Доктор Женя издает вопросительный рык. Браток застегивает кожан, приобретает совершенно приличный вид и бочком-бочком, по стеночке пробирается к выходу:
— Извините за беспокойство, до свидания!
Братела исчезает за дверями, с улицы доносится рев стартующего бумера. Все в недоумении глядят друг на друга, потом на доктора Женю...
Персонал хватается за животы и начинает дружно гоготать, тыча пальцами в еще не совсем проснувшегося доктора Женю.
Доктор Женя: в истерзанном хирургическом костюме, с помятой мордой и налитыми кровью глазами. На бычачьей шее, спускаясь на мощную грудь, висит толстая, в палец, цепь и... КИПЯТИЛЬНИК!!!

приболеть.
Положили его в больничку. Больничка построена недавно, так что выглядит прилично. а местами и отвечает евростандартам. Первым делом пациент вытащил блокнот, паркер и начал строчить что-то по-французски. Ага, думают сестрички, может, у болезного аллергия какая-нибудь или еще какая хрень и он хочет предупредить медперсонал. Полдня его лечить боялись, спешно искали переводчика. Нашли. В блокнотике было указано желаемое меню на ближайшую неделю, включающее салат из авокадо и пиццу с морепродуктами. Щасс! Больной долго сопротивлялся, но пшенку и овсянку есть таки пришлось.
А больничка была в общем-то самая обычная, и простые смертные туда тоже попадали. В том числе и тот дедок из татарской глубинки.
В деревне его телевидения отродясь не было. Газетами и книгами (кроме, разумеется, Корана) дед не интересовался. И когда однажды, зайдя в больничный туалет, дед узрел АБСОЛЮТНО черного человека на фоне идеально белой сантехники. … Вот это и называется культурным шоком.
Со скоростью звука и с диким воплем «Шайтан! ! ! ! ! ! ! ! ! ! ! » дед носился по больничному коридору, позабыв про свои 80. Пока его поймали, пока отпаивали валерьянкой, пока объяснили, что, мол, люди всех цветов бывают…. Иностранному специалисту, между прочим, тоже неуютно было – поставьте-ка себя на его место. Ему даже извинения принесли и валерьянкой поделились.
А следующие две недели — до самой выписки — дедок по нескольку раз в день забегал в палату к негру. Приоткроет дверь, заглянет, и, хитро улыбаясь скажет: «Шайтан? Нет, не шайтан! ».

как у молодого, блин, и уж точно лучше моих!
Даже холестерин у него нормальный...
Лекарства? Не принимает ни одного, вещь неслыханная для 65летнего!
Спрашиваю, с тайной надеждой, куришь?
Нет, бросил 10 назад.
Пьешь?
Да в тюрьме не наливают, смеешься?! ?!
Аааа, так вот в чем дело!
Он заключенный, отбывает наказание в исправительно-трудовой колонии для ненасильственных преступлений с минимальной охраной.
Я поэтому и не понял — не было стражника, одеваться им позволяют в свою обычную одежду, не отличишь от обычных пациентов.
Разговорились.
Курить он бросил лет десять назад — в тюрьме курение запрещено.
Работает на ферме, зарабатывает какие-то деньги, два выходных, 40 часов в неделю.
Посещает качалку, хорошо оборудованную , со стадионом, бегает там и качается 3-4 раза в неделю.
Срок еще есть, уточнять не принято, за что — точно нетактичный вопрос.
Обычно это whitе collаr crimе, жулики.
Все у него прошло хорошо, позвонил и за ним приехали, попрощался и уехал к себе, "домой".
Он уехал, а я задумался...
Он — в тюрьме, здоровый и ведет правильный образ жизни.
Я — на воле, работаю на износ, максимум физических упражнений — прогулка собак, холестерин — выше не бывает, горсть таблеток утром и две горсти вечером, 40-часовая неделя не случалась уже лет 20, каждый третий день дежурства, еда урывками, сон тоже...
Так кто из нас в тюрьме?! ?!
Или я тоже в тюрьме, просто без стен — тюрьме привычек и образа жизни?
И не надо ли мне срочно перевестись из одной тюрьмы в другую?! ?!
Буду думать.
И вам советую.

контроля.
В ходе процедуры мама замечает на лопатке сына странное новообразование
— сине-фиолетового цвета. При попытке прикоснуться к зловещему вздутию
сын начинает дергаться, орать и вырываться.
Мама бледнеет с лица, прекращает мытье, наскоро вытирает сына и
немедленно вызывает неотложку.
Детская неотложка — это отдельная песня — но в данном случае она
приехала быстро, молодой врач поковырял волдырь пинцетом — принял
денежку, вздохнул, и сказал, мол — чего там — это не укус неизвестной
твари, а нечто странное, идите в поликлинику, да не затягивайте.
Пришедший вечером папа был немедленно отправлен записываться к местному
терапевту.
Придя к 7 утра за номерками, он офигел — и немедленно проплатил денюжку
— ибо номерки были только на конец следующей недели.
И вот терапевт — женщина многих вздутий под белым халатом. Приняла
денюжку, повертела мальчишку, брезгливо покосилась на его спинный нарост
и сказала: — Что ж вы, мамочка, так затянули? Это видать онкология, да
еще и запущенная. Вот я вам направление в детский онкодиспансер выпишу.
Маму откачивали лекарствами и водкой. Папа молча скрипел крышками от
пива на зубах.
Запись в онкодиспансер уже датируется только следующим месяцем.
Проплатили денюжку раз — за быстрый прием и денюжку два — за быстрые
анализы.
Врач-орколог посмотрел ребенка, принял денюжку и мрачно изрек:
— Плохая опухоль, в зоне сердца. Может быть неоперабельна.
Мама начала сползать со стула, хотя она, вообще, женщина крепкая и
бывалая.
— Но вы к профессору наведайтесь, в Академии принимает, — обнадежил
врач, — может он чего и присоветует.
Значится — денюжка за прием к профессору, денюжка за анализы в его
лаборатории.
Заводят мальчишку к светиле, который в это время недоуменно изучает
анализы и спрашивает (но вежливо):
— Чего, мол, с такими прекрасными анализами приперлись?
— Да вот, — говорит мама, — на спинке тут у нас...
Профессор долго смотрит на спину мальчика, трогает опухоль пальцем,
скоблит ее специальной палочкой.
Мама тихо доходит рядом.
Потом профессор берется за опухоль рукой и, эдак по-богатырски, ВЫРЫВАЕТ
ее из спины.
Мама падает в обморок, сын орет и носится но кабинету кругами.
Профессор (здоровый дядька) мрачно приводит маму в чувство и грозно
спрашивает:
— Зачем вы, уважаемая, к мне привели ребенка, у которого жевачка
приклеилась к спине и грязью уже покрылась от времени?

концерт, а вдруг и там что-то подобное случится. Врач — дама лет 60-ти, внушает доверие:
— Садитесь, молодой человек, сейчас прижжем ваш сосудик, все с концертом будет ок!
Достает инструменты, начинает совать в мой нос. Из пробужденного сосуда хлынул поток.
— Ничего, сейчас остановим...
Дама применила несколько известных ей способов — результат плачевный: поток не останавливается! Я сижу тихо, в нос запихано 2 метра (это правда) бинта, пропитанного специальными медицинскими растворами.
Проходит 40 минут. После четвертого вытаскивания очередного бинта из моего бедного раздувшегося носа врач говорит молоденькой ассистентке, лет 17-ти:
— Не могу остановить кровотечение, нужно везти в областную больницу, там либо остановят, либо будут оперировать. Я пошла вызову скорую, а ты пока наложи повязку на нос для транспортировки больного.
Ассистентка говорит:
— Я не умею накладывать на нос повязки...
Врач заводится:
— Вас в медучилище повязки учили накладывать?!
— Да, учили, но я помню только повязки для головы!
— Ну накладывай на голову и заодно нос обмотай!
Врач скоренько ушла, а ассистентка начала обматывать голову мою бинтами, оставив только прорези для глаз. Прошло еще время, вернулась взволнованная врач и сообщила, что скорая приедет через 10 минут.
Действительно, через 10 минут в кабинет зашли два санитара-орла и уставились на мою перебинтованную головушку. Врач доложила им, что у пациента кровотечение не останавливается и нужно везти в областную, назвав фамилию врача и отделение.
Санитары взяли меня под рученьки и поволокли с 4-го этажа в скорую.
Народ из очереди, ранее начинающий сильно нервничать, сразу притих, визуально оценив вывод пациента с перемотанной головой.
Дальше приключения только начинались. На улице мороз градусов 17-20, пальтишко осталось в гардеробе поликлиники, и меня посадили в старенькую скорую-«буханку», отапливаемую совсем плохо. Со включенным сигналом и сиреной «больного» повезли в областную, и, надо же такому случиться, на одном из перекрестков, при повороте налево, «буханка» заглохла!
Санитары по спецсвязи вызвали другую скорую, сообщив, что «тяжелого больного нужно срочно доставить в областную». Приехала… иномарка, скорая-«реанимация»! Меня оперативно погрузили в нее и с воем помчали в областную.
В областной два санитара подлетели к «скорой», погрузили меня на каталку (почему-то ногами вперед) и повезли к лору-светиле. Очередь, стоявшая к нему на прием, стала было возмущаться, что кого-то тащат без очереди, но санитары моментально их одернули, сообщив что-то типа: «Тяжелый больной с черепной травмой после ДТП на перекрестке». Вопрос был закрыт, я оказался на кушетке.
Молодой врач, посмотрев на меня, дал распоряжение срочно пригласить еще кого-то (анестезиолога, терапевта… это я не помню). После этого определил мое состояние, снял повязки, достал пинцетик, ваточку, раз-два – и я был полностью здоров! Исцелен легким движением руки (этого не хватало даме в поликлинике). Поблагодарив врача, я вышел из кабинета, и с номерком в кармане пошел ловить такси. Очередь в кабинет была в полном удивлении.
Предновогодний концерт прошел с успехом, я жалел только, что на нем не было моего молодого врача…

путем всеобщей вакцинации еще в 1936 году. Врачи даже не думали, что оно может вернуться, и перестали брать его в расчет.  
Однако это все же случилось… 
Хрущевская оттепель приоткрыла железный занавес, и СССР стал активно контактировать с другими государствами. Одним из новых друзей страны Советов стала Индия. Именно туда 7 декабря 1959 года и отправился дважды лауреат Сталинской премии художник Кокорекин Алексей Алексеевич, специализировавшийся на создании пропагандистских плакатов. В ходе двухнедельного отпуска он осматривал достопримечательности экзотической Индии и даже побывал на похоронах брахмана.  
Сразу после возвращения в Москву у художника поднялась температура и начался сильный кашель. Больного госпитализировали в Боткинскую больницу, где ему поставили диагноз «грипп». На теле Кокорекина появилась сыпь, которую списали на аллергию от лекарств. Алексея Алексеевича положили в палату к больным гриппом. На третий день стало понятно, что художник умирает, и к нему пустили родственников.  
Для того, чтобы все-таки определить заболевание, из Ленинграда прибыл известный академик медицины Николай Краевский. Но и он не поставил верный диагноз. Одна из медсестер робко заметила, что такие симптомы характерны для оспы, но слушать ее никто не стал. На носу был Новый год, и советские люди спешили на праздник, поэтому художника в спешке кремировали 31 декабря.  
Через две недели в уже наступившем 1960 году у некоторых пациентов Боткинской больницы появились такия же, как и у Кокорекина, лихорадка, кашель и сыпь. Материал, взятый с кожи одного из больных, отправили в НИИ вакцин и сывороток. 15 января 1960 года академик Морозов выявил в материале частицы вируса натуральной оспы.  
Новость оперативно сообщили высшему руководству страны. Стало понятно, что Москва и весь Советский Союз находятся в шаге от эпидемии болезни, которую не лечат.  
Перед личным составом столичной милиции и КГБ поставили задачу в кратчайшие сроки выявить всех, с кем контактировал художник, начиная с момента его посадки на самолет в Индию. В группу риска попали пассажиры самолета, его экипаж, таможенники, коллеги, друзья, родственники. Следствие даже установило, что перед тем, как вернуться домой, Кокорекин сутки провел с любовницей. Масштаб работы был огромен. Выяснили, что в течение нескольких недель больной контактировал с несколькими тысячами людей. Выявить всех было практически нереально.  
Медицинские работники сосредоточились на двух основных очагах эпидемии — Боткинская больница и семья художника. Известная на весь СССР московская больница была переведена на казарменное положение. В нее никого не впускали и никого не выпускали из нее. При этом персонал, больных и их родственников о причинах такого режима в известность не ставили. Власти старались не допустить паники, и это давало результаты.  
В карантине находились несколько тысяч человек. В короткий срок определили, что в больнице оспой заразились 9 человек из персонала и три пациента. Среди родственников и друзей Кокорекина выявили семь инфицированных: вторая жена, а также первая, которая заразила своего мужа и сына; страховой агент художника и несколько его приятелей. Всего Кокорекин заразил 19 человек, они в свою очередь инфицировали еще 23 человека, из которых несколько передали заболевание трем людям. Из 46 больных трое умерли.  
В эти критические дни московские врачи, сотрудники КГБ и милиции совершили подвиг. Они оперативно выявляли потенциальных больных и изолировали их от общества. Были проверены однокурсники и преподаватели дочери Алексея Кокорекина, найдены все 117 пациентов, которые были на приеме у обследовавшего художника терапевта.  
Всего в карантин поместили более 9000 человек. Во время бесед с представителями органов потенциальные носители оспы выдавали имена любовников и собутыльников. Жена художника призналась, что сдала в комиссионку на перепродажу вещи, которые муж привез из Индии. Из-за дефицита одежда, которая могла заразить людей смертельным заболеванием, ушла мимо кассы. Спецы из КГБ, используя свой опыт и неограниченные возможности, сделали невозможное и вышли на покупателей.  
В 1960 году все 7 миллионов жителей Москвы были вакцинированы. Привили в том числе и умирающих. Каждую неделю укол делали 1, 5 млн человек, а проводили вакцинацию 10 тысяч прививочных бригад, в которые помимо врачей и фельдшеров входили студенты медицинских вузов. Через месяц вспышку оспы удалось погасить.

Летом 1981 года мне было 11 лет. Шахтерский поселок на Дальним Востоке. Каникулы и развлекались мы как могли. В тот день мы лазили по деревьям и крышам. Подо мной обломилась ветка и я с 2-х метров накололся на штакетину забора. Мне сказочно повезло, что заборчик был низкий и через дорогу была территория районной больницы. Поэтому я первым делом снялся с забора, заткнул рукой дырку в правом боку и потопал штопаться в больничку. Устал, только начал потихоньку дышать после болевого шока, кровища хлещет, присел на завалинку лаборатории и тут добрая тетенька идет. Увидела меня в кровище и говорит добрым голосом "мальчик! тебе в больницу надо" и пошла дальше. Пилят! А я куда иду?
Дошел до скорой помощи, там человеку соринку из глаза вытаскивают. Сел на кушетку ждать. Тут они мой бок и увидели и повели в хирургическое отделение. До середины лестницы на 2 этаж дошел сам, потом вырубило.
И вот мне повезло второй раз. Дежурил хирург от Бога дядя Вася Черепанов!
На кушетке, на входе в отделение мне сделали рентгеновский снимок как раз аппаратом на колесиках, поставили катетер для будущих капельниц и еще с тех пор я знаю свою группу крови. В больнице был ремонт, так что операцию мне делали в "грязной" операционной. Не многие знают как охренительно поют летом птицы за окном после выхода из наркоза. Выписывался я уже из местной гинекологии (ремонт однако! ).
А еще у дяди Васи один глаз был стеклянный протез.
Много людей спас Дядя Вася!
Низкий поклон тебе дядя Вася Черепанов за мое спасение, долгих лет если жив и спасибо за новые стандарты при приеме пациентов в больнице им. Склифосовского, установленные в том далеком 1981 году в простой, советской, районной больнице шахтерского поселка на Дальнем Востоке!