почвы удивительные и отличные от неизменного питерского болота. А может быть руководитель группы был знатным копателем и собирателем всяких там немецких котелков-автоматов, которыми богата белгородская земля, впитавшая в себя не одну дивизию СС. А кроме сувениров, земля та родит в неизмеряемых количествах сахарную свёклу-буряка, из которой местные бабки варят эликсир в котором, по слухам, ложка стоит, а постояв с минуту и вовсе растворяется на составляющие атомы. Не говоря уже о влиянии такого эликсира на человеческое сознание.
Группа была самая обыкновенная — были в ней и ботаники (и в прямом и переносном смысле), и лодыри, и был даже один [мав]р. Помимо кофейного цвета кожи, ярко выраженных губ и волос мелким бесом, [мав]р этот обладал фантастически шикарным именем: Габриэль Рабинович. Звали его Габи, в честь той героини Светличной с которой Штирлиц танцевал, но не более.
История умалчивает каким образом отец Габи, корабельный врач Балтийского морского пароходства, сумел привезти из Кубы тропическую красавицу-жену, и сколько шила пришлось списать на капитана судна, особиста, и всяких таможенных чиновников, но кончилось всё успешно, благодаря папашиной пробивной силе, которую, впрочем, в отличии от орлиного носа и кошмарного зрения, наш герой не унаследовал.
Когда в первый день группа стала лагерем на краю небольшого леска, первым делом, конечно, возникла проблема пополнения запасов горючего, кончившегося в поезде ещё не доезжая Курска. Решили не дожидаясь вечера послать в близлежащую деревеньку группу захвата. Командиром группы был назначен известный приколист Витька Петров, который, именно прикола ради, взял с собой Габи, удивить местное население. На Габи даже в питерском метро иные политически неподкованные бабки показывали пальцем, а тут и тем более. Деревенька была небольшой, в одну улицу главную, и одну второстепенную. Как раз на углу, под красной тряпкой гарантирующей
Миру Труд в Мае, находился сельмаг. Он, конечно, был закрыт, но на крыльце, видимо в силу традиций, покуривал местный ценитель зелёного змия. Ценил он его, судя по всему, с раннего дошкольного возраста и вплоть до данного момента, а следовательно являлся особо ценным языком.
Завидев Витьку с Габи алкаш почему-то ничуть не удивился, и проявил неожиданную проницательность, дав показания не дожидаясь допроса. Вам, ребята, видимо к бабе Клаве — направо около колонки и третий дом слева.
Дом нашли без проблем, и Витька, мерзко хихикая, послал робкого Габи стучаться в дверь, а сам расположился сбоку, но так, чтобы увидеть реакцию бабы Клавы на представшего пред ней [мав]ра. Может со страху самогону нальёт подешевле, а может и весь аппарат отдаст. Но дверь не открылась, а открылось окошко, а из окошка высунулась голова размером примерно с это самое окошко, бритая наголо, а цвета лилово-чёрного.
Оценив ситуацию, голова неожиданно предложила — ну, заходьте, заробитчанэ...
Тем вечером по следам пропавшей группы захвата вышла группа прикрытия.
После непродолжительного поиска группа подошла к дому, у крыльца которого лежал Витька со стаканом в руке, любовно глядя на звёздное небо стеклянными глазами, в позе человека готового обнять всю вселенную. В дверном проёме, в трусах и майке, стоял младший научный сотрудник
Харьковского ВНИПИ Черметэнергоочистка Петро Омагумби, гостивший у тёщи в деревне, и тихо напевал "Iхав козак за Дунай. "А придерживаясь для пущей стабильности за перила, с крыльца деловито мочился студент третьего курса славного биолого-почвенного факультета ленинградского государственного университета Габриэль Михайлович Рабинович.
