Служил со мной один офицер. Послевоенное детство и детский дом отложили на его характере зависть и жадность. И это у него стало патологией. Когда шли в офицерскую столовую он всегда вырывался вперед, вбегал в зал к нашему столу и высматривал на каком блюдце лежит кусок масла побольше или куски сахара покрупней и т. д Там естественно и усаживался. Мы естественно знали его "слабость" и постоянно разыгрывали. Как то раз перед ужином я вырезаю из пенопласта по размеру сахара два куска и подкладываю на одну из тарелок. Витя, так его звали,"попадается". Когда мы садимся за стол его лицо светится от счастья. у всех по три, а у него пять кусков! Подходит время пить чай, Витя высыпает сахар в стакан... Два куска всплывают. Витя с идиотским выражением лица пытается их ложкой утопить, мы сидим давимся от смеха. Он не обращая на нас внимание пыжится и тихо матюкается:-б.. ди, надо же такой сахар придумать, что мне теперь весь вечер ждать пока он растает? Суки... Тут мы не выдерживаем и начинаем громко смеяться. И до него наконец доходит, что его разыграли. От его матов чуть в столовой окна не вылетели.

Вернулся из столицы в ненавистный родной город. Потерял всё: работу, девушку, квартиру, приятелей. Каждое утро, выходя на новую работу, прохожу мимо подъездных палисадников и провожу рукой по одинокому крапивному кусту. Весь день испытываю лёгкое покалывание и раздражение в области ожога. Так я удостоверяюсь, что я ещё живой, или, что всё это не страшный сон.

Идeт рабочая переписка по электронной почте, и каждое письмо от неe начинается со слов: "Антон, я Марина!".

Думаю: "Молодец девушка, всегда напоминает, кто она".

И только на восьмом письме понял, что я всe это время называю еe Машей...

В фильмах про любовь всегда есть третий, который любит больше, он просто молчит об этом. Ему больнее, потому что он третий, даже мы, зрители, не замечаем его. Он более одинок, чем главные герои. Но самое ужасное, что в своей же жизни я — третья.