СЕМЬ ЧЕТВЕРТЕЙ

Рассказывают, в Большом театре один солист, обладающий от природы большим басом, но имевший серьёзные проблемы с музыкальным слухом, никак не мог справиться с арией Варлаама в опере Мусоргского "Борис Годунов".

Там между строчками текста звучит оркестровая музыка, буквально так:

— "Как во городе было во Казани! " (раз-два-три-четыре-пять-шесть-семь! — играет оркестр).

— "Грозный царь пировал да веселился! " (оркестр вновь: раз-два-три-четыре-пять-шесть-семь!).

— "Он татарей бил нещадно... " — ну и так далее.

Вот в эти семь четвертей и не мог попасть несчастный бас: то раньше начнёт, то позже.

Дирижёр ему пригрозил: "Ещё раз лажанёшься — и сниму нахрен с роли!".

Бас побежал к приятелю-концертмейстеру.

— Помоги, — говорит, — придумай что-нибудь!

Тот поморщился:

— Сто раз ведь с тобой уже это место репетировали! Какой же ты мудила!

Ну ладно, давай так сделаем. Тебе надо про себя пропевать какую-нибудь фразу, которая бы точно укладывалась в эти семь четвертей. Ну вот хоть эту: "Ка-кой-же-я-му-ди-ла!".

Стали пробовать:

— "Как во городе было во Казани! " (ка-кой-же-я-му-ди-ла!).

— "Грозный царь пировал да веселился! " (ка-кой-же-я-му-ди-ла!).

— "Он татарей... "

Классно получилось! Раз десять пропели, и бас, гордый и во всеоружии, отправился на спектакль.

Дошёл до злополучной арии, спел первую строчку, пропел про себя неприличную фразу, уверенно начал: "Грозный царь... " — дирижёр с бешеными глазами показывает палец: мол опять, паразит, вступил на одну четверть раньше. Со следующей строчкой арии то же самое. Словом, совсем облажался: кончил петь — оркестр ещё играет.

Уйдя со сцены, с криком: "Убью! " бросился искать концертмейстера. Тот только руками развёл:

— Ну ведь десять раз репетировали! Ну, давай ещё раз: как ты пел?

— Как во городе было во Казани, — стал загибать пальцы бас, — ка-кой-же-я-му-дак!..

Сделала скраб для тела из кофейной гущи.

И дёрнул меня черт кинуть туда ложку свежемолотого кофе. И скраб мой стал вонять хуже, чем пепельница. Точнее, пепельницей засмердела я.

Муж меня понюхал и сказал, что пахну я как портовая девица. Я сперва расстроилась. А потом так прикинула... И поняла, что из возраста девицы я вышла лет и килограмм уж десять как. Сейчас я ближе к хозяйке борделя.

Так что пусть радуется. Что его обслуживает начальство!!

Гуляли сегодня с подругой. Вдруг сзади к нам подходит парень и произносит:

— Девушки, вашей маме не нужен зять?

Мы с подругой переглянулись и, недолго думая, схватили его под руки с возгласами "Нужен! Нужен! " и потащили "в сторону дома". Никогда не видела такого испуганного и быстрого молодого человека...

Я в семье дедова внучка. В детстве он учил меня читать, сам читал мне на ночь, убаюкивал, играл со мной в слова, шахматы, шашки, домино, помогал вырезать кукол из бумаги, купил мои первые коньки и учил на них кататься. Он работал до 72 лет, делал со мной уроки, у него каллиграфический почерк, потому что он учился писать перьевой ручкой. У него нет высшего образования, только 10 классов поселковой школы. Но сколько он знает! Если он что-то делал, то делал аккуратно, качественно, на совесть. Он покупал мне "сладкий складик" (коробку конфет) раз в месяц с зарплаты, а я потом всех ходила и угощала складиком.

Сейчас ему 73, он на ногах перенес микроинсульт, у него болезнь Альцгеймера. Он теперь мало ходит, у него совсем расстроилась мелкая моторика рук, он отжимает в чай пакетик, которого в кружке уже нет, он забывается, но упорствует и не дает помогать ему надевать ботинки или застегивать пуговицы.

Старость — безжалостная старуха, что губит людей хуже всякой смерти.

80-е годы. Друг служит на Дальнем Востоке.

Сидит в коптёрке.

Вваливается толпа узбеков, тащит за собой азербайджанца.

— Можна мы у тебе в коптёрке его бить будем?

— За что же его бить?

— А он по-узбекски не понимает.