Вчера со знакомой поругался. Чиню ей комп, она на жизнь жалуется. Все мужики кАзлы, им всем только красивое тело надо, а на ум и душу никто не смотрит.

Я возьми да и скажи — а что ж у тебя в комнате постеры патиссона, а не Хокинга или, чоужтам, Перельмана? И обои на десктопе - тоже какой-то, э, метроceксуал?

Ну вот. Она спросила — а кто такие Хокинг и Перельман. Я заржал. Обиделась.

Мой прадедушка был очень молод, когда началась война. Его направили служить на море, морской флот в Севастополе. В основном, почти всегда, задача была одна: разминировать мины.

Справлялись удачно, подрывных кораблей не было. Часто останавливались в портах. Во время одной из таких остановок мой прадед встретил свою будущую жену. За каких-то несколько дней влюбились, обменялись адресами и пытались доставить друг другу письма. Тяжело было, но после войны мой прадед ее все-таки нашел.

В одном из плаваний им сообщили, что по пути должен проходить пассажирский корабль с продовольствием для близлежащих городов.

Мин в море было так много, что моряки опасались, что не успеют и корабль подорвется, чего допустить никак было нельзя. Когда всех моряков собрали и среди них выбирали двоих на лодку, чтобы проверить воду, вызвали моего прадеда. Не успел он выйти, как в рядах нашелся доброволец, который сказал ему тогда, что его дома не ждет никто, и терять ему нечего. Лодка подорвалась. Корабль прошел целым и невредимым, а те моряки навсегда сгинули в море.

У прадеда каждый раз были слезы в глазах, когда он вспоминал того парня, что вызвался за него.

Еще раз о выдающимся интеллектуальном уровне наших военных.

Будучи студентом проходил медкомиссию в военкомате славного г. Ростова. Сам я калмык, и так получилось, что перед дверью кабинета, где сидели военные чины, образовалась очередь из меня и парочки -тройки корейцев. Перед нами стоит двухметрового роста голубоглазый и белокурый славянин.

Дверь открывается и хмурого вида военный в чине майора, окинув взгядом нашу очередь, спрашивает именно этого парня: — Вы Цой?

Мы выпадаем в осадок.

Кома, в которой я пробыл две недели, началась со смеха и моих слов: "Вы серьезно думаете, что я не смогу перепрыгнуть эту трещину?".