Дело было в бытность мою студенткой медицинского института. Случилась у меня летняя практика в хирургическом отделении крупной городской больницы. Практика была врачебная, после 4 курса и практиковались на этом же отделении еще две мои подруги. Каждая была прикреплена к какому-нибудь врачу — руководителю практики. У нас с ними было джентльменское соглашение — мы им писали все истории болезни (хирурги терпеть не могут писанины), а они нам спокойную жизнь, типа пришли попозже, ушли пораньше. Хирургические истории болезни — не "Война и мир", Жалобы на то-то, шов выглядит так-то, назначения такие-то. А поскольку это все-таки не терапия — ну какие там назначения? Стол номер такой-то, обработка шва, полупостельный режим: Записи ведутся каждый день, в графе назначения — ничего нового, пишем каждый день — "назначения те же". И вот однажды сидим мы все в ординаторской и пьем чай. И вдруг заглядывает мужик из моей палаты. Спрашивает "моего" доктора: " Доктор, извините, а можно мне что-нибудь съесть?".
Доктор на него обалдело смотрит и говорит: "Конечно, можно".
Тот уходит. Через пару минут опять заглядывает:
"Доктор, а Иванову из моей палаты можно что-нибудь съесть?".
"Можно.", -- говорит ничего не понимающий доктор.
Через минуту мужик опять: " Доктор, а может, и Смирнову можно?".
"Да всем, всем можно!", -- кричит доктор, смотрит на меня, и тут до нас обоих доходит. Я на практике уже неделю. И всю эту неделю пишу: "Назначения те же". А всем вновь поступившим в первый день назначается столљ0 — полный голод, чтобы анализы крови взять натощак, а дальше пишется обычный стол, љ5 или там 7. У меня же две палаты неделю (!) ничего не ели. И только через неделю нашелся смельчак попросить покушать. И вот пока мой доктор кидается ко мне меня убивать, две мои подруги, косясь на своих докторов, тихонько сползают со стульев и бегут исправлять свои истории.
А в отделении слышны радостные крики, хлопанье дверцы холодильника, шелест мешочков и чавканье, чавканье