В 91 году мы, вчетвером, поехали учиться в Сусуманский горный техникум.
Вернее, это мои друзья ехали с этой целью. А я так, покататься, желание учиться пропало после вольного 11 класса. Сдали документы, устроились в общаге, всё чин-чинарём. Опущу всякие подробности учёбы, жития
и прочего, не относящегося к истории мусора.
Питаться нам приходилось в столовой, находившейся от общаги метрах в пятистах. Пока проснёшься, умоешься, дойдёшь, поешь, покуришь и времени на учёбу уже особо не оставалось, разве что на физкультуру, посещение которой мы свято чтили, тем более просыпались, когда есть хотелось, а не ради того, чтобы стать выдающимися горными мастерами. В той столовой мы и столкнулись с явлением, ныне обыденном, а тогда выворачивающим наизнанку. Со временем столовская еда адаптировалась к нашим желудкам, но в первый день она не лезла. Запихав по паре ложек супа, ковырнув котлеты, мы собрались на выход. Когда от стены у окна к нашему столику метнулась тень в замусоленной до блеска фуфайке, таких же брюках, сине-чёрном берете и стоптанных ботинках "прощай молодость".
Кинув куда-то в сторону "спасибо", он сдвинул тарелки с супом в кучу, продегустировал из одной, недовольно пробухтел и добавил соли. И принялся наворачивать. Чтоб от увиденного из нас не полезли столовские ништяки, вылетели на улицу, жадно закурив. Да, это был первый бомж, которого мы увидели. Надо сказать, что он шустро управился со своей задачей и даже успел стрельнуть у нас сигарету. Дали, хотя, хотелось в морду. За испорченный на весь день аппетит. Дня три в столовой не появлялись, питаясь кабачковой икрой и чаем, нынешнего выбора в магазинах ещё не было, а в технаре столовая не работала. Голод не тётка, пошли, предварительно исследовав здание на наличие Сани (так бомжа звали). Не обнаружив, поели с удовольствием. А потом и к Сане привыкли.
Виделись не только в столовой, где покупали ему порцию и оставляли сигарет( деньги он не брал категорически), если пересекались там, но и на Главпочтампе, где он ночевал. А у нас там дозорный пункт был, с которого мы вечерами наблюдали за отрывающимися в ресторане напротив старателями после трудового сезона добычи золота. Коих, в сиську пьяных, доводили до гостиницы на автовокзале. Не бескорыстно, конечно. Но блок сигарет или пара десятков рублей — это не дорогая цена за здоровье и даже — жизнь. Одного мы вытащили из под пожарной лестницы, где он собирался уснуть. А ночи там в сентябре — не в Сочях каких. А скольких старателей дочиста обирали в Москве и Ростове? Уйму. А так и нам не скучно было, и им полезно.
После проводов покупали пузырёк водки или портвейна пару у таксистов, и там, на почте, распивали. Не забыв плеснуть и Сане в его раскладной стаканчик. Из нашего не пил — мои бациллы вам не нужны, говорил. Его рассказ о себе тоже тогда вновинку был: отмотал срок, остался на Севере, женился, забухал. Жена выгнала. Так и стал бомжевать, плюнув на всё и на себя — в первую очередь, став местной "знаменитостью".
Так месяц прошёл. В конце сентября в городе праздник какой-то отмечался, на котором мы были чужими. Слонялись без дела, изредка выпивая, а к вечеру на почту подались. Когда зашли — офигели от картины.
Саня был весьма датый, в своём обычном прикиде, но. Он был гладковыбрит и на его фуфайке красовался белоснежный шарфик! Такой контраст! Одесский джентльмен, только с помойки. И довольныыый. Накатив с нами пару стаканов, Саня отъехал, уснув на сиденьях. Мы ушли.
А на следующий день Саня пропал, сгинул. И так до отъезда из Сусумана больше не видели. Уехали через две недели, лишившись единственного, хоть и не важного, стимула "учиться" дальше — стипендии. За прогулы.
Вернулись на посёлок. Трое из нас устроились на работу, а четвёртого таки родители отправили на материк за знаниями. Через три года, после окончания сезона, в ноябре, наши машины пошли в Магадан за продуктами
(окорочка, мыльные сосиски, чоко-пае и доширак — четыре кита, на которых тогда Север держался). И я напросился. Проезжая через Сусуман, вспомнил знакомые места. Добрались до оптовки магаданской, где затарились. И кладовщица отправила меня с бумагами в офис. В дверях я так и уткнулся в шарфик выходящего мужика. Уже не такой яркий шарфик.
Фуфайку, берет, чоботы сменила цивильная одежда. А лицо так же, как на праздник, гладко выбрито. Думал, не узнает меня. Ан, нет, даже имя не забыл! Времени мало было, уже пора ехать. Минут двадцать всего и погоняли чай у Сани в кабинете (это его база была). Спиртное здесь не живёт, уж извини, говорит. На вопрос, куда пропал тогда, ответил, улыбаясь. Куда, куда... Утром в столовую пошёл, там меня повариха и захомутала. Говорит, и раньше ко мне приглядывалась, без мужика хреново ведь, но боялась сплетен, порицания. А как увидела меня в этом шарфе, такого красочного, ошалела и махнула рукой — хуже не будет. И я чего-то не сопротивлялся, обмяк от ласки. Прижились, я свои старые связи с отсидки поднял (раньше не видел смысла). Перебрались в Магадан. Такие куда вышли. А шарфик с тех пор всегда ношу — фартовый оказался.
Надавал мне Саня продуктов — на полгода хватило. Попрощались и я уехал.
В Магадане больше не был, о судьбе Сани не знаю ничего. Почти 20 лет прошло с нашей первой встречи, лицо его уж особо не помню, а белоснежный шарфик на замусоленной фуфайке навсегда в память врезался.
