Друг мой пароходский, Санька, рассказывал истории из своей армейской службы. Одна из них, но сначала пару слов о Саньке.

Со стороны он мог показаться человеком не очень эмоциональным, даже угрюмым, но только до тех пор пока с ним не познакомишься ближе. В те годы когда я с ним познакомился, ему лет двадцать семь было, он одновременно походил на молодого Брюса Ли и пожилого индейского вождя, такой же смуглый с тяжелым, чуть расплюснутым носом, и не пропускал ни одного кипиша. Ну дак...

Армия. Не помню сколько он к тому времени прослужил, но один из гандонистых дембелей приносит однажды ему свои яловые сапоги. Где их тот раздобыл, собираясь выйти на дембель сменив кирзу на кожу, история умалчивает, но сапоги были. Новые офицерские сапоги были сорок четвертого размера, и стояли они прямо перед Санькиной невозмутимой физиономией.

— Голяшки ужми, — сказал ему дембель и ушел. Санька вслед ему попытался возразить, дескать он этого делать не умеет, но дембель намека не понял и ушел. Приказал правда напоследок:

— Вечером принесешь!

— Как ужми? — спросил я Саньку, — и нах[рена]?

— Ну фишка такая модная. Чтобы голяшка ногу красиво облегала – дембельский писк.

— А как?

— Ну как. Берешь, обмазываешь голяшки ваксой, кладешь на стол, накрываешь газетой и сверху горячим утюгом.

— И че, сильно ужимаются?

Санька ухмыльнулся. А я к тому времени уже знал его реакции, в переводе на мои это означало закатиться в истеричном ржаче, и ждал продолжения.

— Я ему, [м]лядь, ужал голяшки. Рука не влазила!

Я ухмылялся уже по-своему, и держась за живот, с трудом дослушивал как Санька меня добивает.

— Прикинь. ВООт такие сапоги! — он показывал двумя руками сорок десятый размер, и потом, уже двумя пальцами, чуть разомкнутое кольцо: – И вот такие голяшки!

— И чо? – простонал я, ухмыляясь из последних сил.

— Че. Принес после ужина в курилку и на стол поставил.

— А дембеля?

— Они так ржали, что даже от[метел]ить забыли.

Приятель подрабатывал как-то в зоологическом кружке. Обязанности его заключались в том, чтобы время от времени прибираться, и кормить тамошних обитателей. Зверье состояло преимущественно из черепах и рыб. Честно говоря, зная характер приятеля, ни за что бы его не допустил до такой ответственной работы как кормежка. Приходил он туда примерно раз в неделю, покормит и уйдет (куда только смотрели зеленые, да и в первую очередь руководство кружка). Как-то раз зашел, насыпал корм и засобирался домой, но в последний момент почувствовал тяжелый взгляд в спину. Обернулся, точно! забыл покормить пиранью, которая одиноко плавала в отдельном аквариуме. С его слов, он прочел в этом взгляде немой укор, рыба явно понимала, что еды не будет еще неделю.

Не верьте тем, кто рассказывает как бабки от трупов или страшных масок в обмороки падают и инфаркты ловят. Было мне лет, кажется, 14. Высокий был для своего возраста. И, какого-то, мне приспичило повторить прикол из ералаша (с маской и лифтом), благо подходящую маску накануне подарили. Наружу дубленку вывернул, маску одел, лифт в соседнем доме без весов выбрал. И что? Первая бабулька-божий-одуванчик меня клюкой так отходила, что драпал от нее аж бегом.

Работала поваром в клубе, и был у нас официант еврей-веган. Вечно доставал всех поваров, чтобы ему отдельно готовили (персонала 50 человек, а тут ещё этот со своими закидонами). Не раз пытались решить этот вопрос мирно, но нет, человек упёрся. И вот ночь пятницы, на кухне лютая запара — воды попить некогда, приходит он и давай клянчить еду. И так достал, что я просто вытащила из холодильника свиную вырезку и побила ей этого умника, блин! Зато с тех пор он ел, что дают, и не выпендривался.

Когда моя двоюродная 5-летняя сестра закатила маме скандал с криком: "Бей, бей, хоть убей, все равно не убьешь, а я сделаю так, как я хочу!", я вдруг поняла, что девочка далеко пойдет...