Когда была маленькой, вела уроки географии. Брала географические карты, какие-то тетради, глобус с подсветкой, кошку, устраивалась на полу на подушке поудобнее и начинала вести урок для кошки. Рассказывала ей, где какие страны, столицы, реки, озера, с умным видом делала пометки, записи в тетради. Кошке было пофигу — она обычно спала. Зато, спустя годы, я в средних и старших классах не испытывала никаких проблем с географией)

Огребу я сейчас минусов по полной и от семитов, и от антисемитов. Объединятся в едином порыве. Ну да и фиг с ним, история хорошая, и вообще не моя — её рассказала моя мама.

Ростов-на-Дону немцы в последнюю войну брали дважды. Наши их, естественно, столько же раз оттуда вышибали. После такого в городе мало что осталось. Дети из маминого класса в послевоенные годы ходили в обносках — отцы кто погиб, кто в лагерях. И надо же было такому случиться, что оба выживших папы класса оказались еврейской национальности. Оба были снабженцами. Их дети были одеты по тем временам очень неплохо, хорошо питались и держались гордым особняком. Сами папы были толстоморды, с очень сообразительными бегающими глазками. Мамин одноклассник Лева Кацман, у которого отец на фронте погиб, этих пап на дух не переносил. "У, жиды! " — говорил он. Мама однажды возмутилась: "Это плохое слово! Как ты можешь, ты же тоже еврей! "В ответ Лева сказал: "Никаких тоже! Это я еврей. А они — жиды! "

В детском саду детям раздали бумажные заготовки фигурок лягушки и попросили раскрасить. Вечером, когда я пришла забирать сына, воспитательница вышла ко мне и прям трагически сообщила, что мне бы надо позаниматься с ним, а то он даже не знает что лягушка — зелёная. И показала раскрашенную Тёмычем фигурку — черную, с красными точками.

Сын во время этого разговора молча стоял рядом, потом не выдержал: "Мама, это же краснобрюхая жерлянка, как она может быть зеленой?"

Наш преподаватель ВСТИ в молодости был чемпионом "чегототам" по боксу. Видимо настучали ему там по кочерыжке не хило, потому что двигался он, читая лекции, как по рингу, дергался, вскидывал плечи и бодал воображаемого противника. При этом делал страшное лицо и вращал очами. Все его боялись, и сдать курсак ему было почти не реально.

И вот час "Ч". Я сдаю ему курсовой проект. Уже пол часа заливаюсь соловьем, охрип весь, а он молчит и ходит, ходит и молчит из угла в угол. Потом вдруг останавливается, смотрит на меня и ныряет под стол. Выскакивает оттуда в трусах и боксерских перчатках и прыгая как козел, начинает приближаться. Я пячусь к дверям, отмахиваюсь от него чертежами, кричу: "Иван Петрович! Вы чё?" А у него кулаки как кувалды, воздух рассекают, морда злая, загнал меня в угол.

А я в тот период серьезно увлекался восточными единоборствами. "Иван, говорю, я Петрович, я вынужден защищаться. Извините, Иван, но я вас сейчас ударю".

И как зафигачил ему ногой в ухо. Вложился от всей души.

Просыпаюсь от острой боли в ноге. Во сне я ногой сбил бра со стены, хорошо хоть пальцы не сломал. На сдачу пришел хромой и сдал с первого раза.

Мораль – никакой морали, просто прикол.