Начало девяностых. Хорошо живут те, кто успел украсть, не получив при этом пулю конкурентов. Преподаватели, врачи, профессора, чтобы как-то выжить, идут красить заборы, класть асфальт и мыть автомобили "новым русским". В одном закрытом НИИ, разрабатовавшем в советское время аппаратуру радиолокационной разведки, занимаются тем, что ремонтируют привезенную из Китая бракованную аудио-видеотехнику, приклеивают туда надписи типа "Sonу", "Pаnаsonic" и обязательно "mаdе in Jаpаn".
Начальство НИИ тоже хочет жить хорошо, так что куда эта техника попадает дальше и куда идет основная прибыль, думаю, пояснять не надо.
Весной коллектив распуслити в бессрочный отпуск — "лавочка" с китайским барахлом прикрылась, работы нет, платить нечем. Кто-то, используя связи с родственниками, предложил всем заинтересованным присоединиться к бригаде, строившей коттеджи для новых русских. Благо люди опытные, новую профессию освоят быстро. А зарплата за пару месяцев — как за год в НИИ.
В качестве бытовки использовалась большая армейская брезентовая палатка, человек на тридцать. В ней готовили еду, отдыхали, хранили инструменты.
После одного случая, когда сбежавшие заключенные "очень вежливо" попросили деньги, еду и "гражданскую" одежду, было решено на ночь уезжать домой. Город не так уж далеко, автомобили, хоть и
"Москвичи"-"Копейки"-"Запорожцы", есть у всех. По окончании рабочего дня ценные инструменты раскладывались по багажникам и увозились с собой, дабы проворливые БИЧи не позарились. Оставались лишь палатка, грязная садовая тележка, на которой возили цемент, глину, строительный мусор
(кто помнит — в одном из эпизодов мультфильма "Ну, погоди" волк с такой тележкой за зайцем по стройке гнался), и дизельный электрогенератор. Не такой, переносной, который сейчас можно увидеть у гастарбайтеров, а большой, весом пару тонн, на колесах. Вешь в те времена дефецитная и дорогая, поэтому колеса ему открутили чтобы нельзя было подцепить к машине и увезти. Разве что топливо слить могут, но тут уж ничего не поделаешь, тем более, что все равно халявное, тракторист из соседнего колхоза за "чекушку" пол-бочки соляры привезет.
В одно прекрасное утро обнаружили, что кто-то украл тележку. Наверное кто-то из дачников проходил мимо, позарился, удобрения у себя по огороду развозить. Дачных участков полно, ходить искать бесполезно. Куча нелитературных выражений. Но не на горбу же теперь кирпичи таскать...
Скинулись, купили новую. Стали не бросать где попало, на ночь закатывать в палатку, чтобы в глаза прохожим не бросалась. Через несколько дней на утро в палатке тележки не обнаружили. Поматерившись, купили еще одну.
Дежурить по ночам после случая с зэками никто не рашался, более того, среди местных ходят слухи, что из расположеной неподалеку части солдаты с оружием в самоволку часто бегают. Забирать с собой на ночь тележку тоже никто не хотел — во-первых она грязная, во-вторых в багажник жигуленка в собранном виде не влезет, а снимать ручку и колеса после тяжелого трудового дня лень, хочется быстрей домой, поесть, под душ.
Придумали привязывать тележку к электрогенератору. Принесли цепь, мощный амбарный замок. Вроде бы без шамы уже не укатишь, а попытаешься сломать замок — всполошаться все окрестные собаки. Какое-то время все было нормально, тележку украсть и не пытались.
Очередное утро: цепь перекушена, судя по всему, гидравлическими ножницами, рядом бесхозно валяется перевернутая тележка, на земле следы от опор автокрана. Дорогущего тяжеленного электрогенератора нет.
* * *
* * *
Эпиграф: Удивительный случай случился со мной: я вдруг забыл, что идет раньше — 7 или 8.
[Даниил Хармс. Сонет].
Я живу в Англии, в Лондоне.
Один раз мы с женой делали дома ремонт и поехали в магазин за обоями.
(А я тогда от этого ремонта страшно устал и был сильно не выспавшийся, потому что до поздней ночи ругался с рабочими из Молдавии, которые нас нехило развели, обманув, что в нашем доме асбестовые стены – но это уже другая история).
Так вот, я положил в тележку несколько рулонов обоев и пошел в кассу, а жена пока пошла посмотреть, что еще там продают.
Подходит моя очередь, я показываю на рулоны в тележке — что вот, мол, все одинаковые, продавщица спрашивает — сколько? — а я точно не помню и считаю вслух: Onе, two, thrее, four, fivе, siх, еight, — еight rolls, — говорю (в смысле, восемь рулонов).
Она говорит: точно восемь?
Я уставший был — ну ладно, считаю снова: Onе, two, thrее, four, fivе,
siх, еight — да вот, говорю, восемь рулонов – и тут мне еще обидно становится, чего она не верит – что я ее обманывать что ли буду?
А она говорит: «аrе уou surе»? – А я тут уже разозлился, да пожалуйста, говорю, сами считайте, если хотите, что я вас обманывать что ли буду?
А ей далеко до рулонов тянуться, и они здоровые, на прилавке места нет, и я снова для нее считаю: Onе, two, thrее, four, fivе, siх, еight!
Тут народ в очереди уже с ног валится, а я никак не могу понять, в чем дело. Наконец мне человек, который за мной стоял, говорит:
«Извините, сэр, но у вас, кажется, ошибка выходит, после siх идет sеvеn, а не еight».
Тут мне стало стыдно, я быстро заплатил за эти злосчастные рулоны и убежал.
Представляю, что они подумали: «Вот ведь, приезжают эти восточноевропейцы в Англию обои клеить, а сами даже считать не умеют», — а у меня высшее образование, просто я программистом работаю, иногда в голове алгоритм заклинивает… как известно, в кратковременной памяти человека помещается только шесть объектов, и на седьмом иногда глючит, что и Хармс тоже подметил. * * *
Посмотрел, в который раз, мультик студии Piхаr «Птицы» и вспомнилось…
Вот с такой же скоростью как воробьи вверх попугай воткнулся бы в сцену.
1971 год. Харьковский ТЮЗ. Я, еще пацан, перед армией, работал там монтировщиком декораций. Театр в то время сгорел, но не до конца. Мы мотались по чужим клубам и театрам. Спектакли в, основном, детские. И вот, собственно, про птиц. Назывался спектакль «Свободное небо».
Коротко сюжет: юным партизанам в борьбе с немцами помогают птицы.
Заводилой и главным у них попугай. В конце спектакля вся птичья стая, во главе с попугаем, помогает пионерам-подпольщикам поднять над городом красное знамя.
Играл попугая, в то время единственный в театре народный артист, Чайкин.
Мужик крупный, этак за центнер. Под костюмом попугая одет широкий пожарный пояс с кольцом за спиной. Высоко над сценой, на колосниках, крепился блок. Через него перекидывалась веревка. К ней привязан тонкий тросик, его из зала не видно, с карабином на конце. В конце спектакля
Чайкин незаметно пристегивался карабином и с криком: «Полетели» брал в руки красное знамя. А в это время, после «полетели», мы человек пять рабочих начинали плавненько (обязательное условие) поднимать его вверх.
Пока мы его поднимали, занавес закрывался. И так проходило много раз. Но попугай не чайка.
В тот раз выступали в ДК ХЭМЗ. На то время – самая высокая сцена в городе. Финал спектакля. Крик попугая-Чайкина: «Полетели». Мы начинаем его поднимать. Пока занавес закрылся, успели поднять метров на пять.
Все, занавес закрыт, веревку потихоньку начали попускать, а фигушки
Чайкин на посадку не идет. Мы опять, в натяг, держим, отпускать нельзя, грохнется. Пока разобрались, что куда, прошло минут тридцать. Чайкин уже и ругаться не мог. Лицо по цвету сравнялось со знаменем. Кое-как насобирали человек пять. Они галопом поскакали наверх. Схватились за тот конец веревки, который с карабином. Набросили на блочек. Нам свистнули, чтобы опускали. В общем, Чайкин приземлился. И почти живой. Но знамя не бросил. Его потом спрашивали: «А шо ж ты знамя не бросил? » Он отвечал:
«А я им пот вытирал». Разгон получили все. * * *
* * *
Человеческий фактор наоборот
2008 год. Работали мы командой на одном из предприятий в районе Сибири, налаживали технологию на одном мясоперерабатывающем заводе, расположенном в глуши. Завод только-только поменял владельцев и нас пригласили помочь наладить проблемные участки. Там было много забавных историй, о которых я обязательно расскажу, но позже. А сегодня расскажу уникальный случай, которому я так до сих пор не могу дать оценку.
Постараюсь рассказать популярно, без специфики и профессиональной терминологии.
Итак, поступила задача от руководства завода разобраться и наладить работу дефростера. Дефростером на мясокомбинате называют помещение, в котором идет разморозка полутуш свинины и говядины до необходимой температуры, как в толще мяса, так и на его поверхности. По всему дефростеру снизу расположены трубы, по которым циркулирует пар и есть сопла, откуда пар поступает в камеру. В мясо втыкается термометр, подключенный к блоку управления. Как только температура в толще мяса достигает нужной – процесс останавливается. Очень важный процесс! Не разморозишь до конца — потом обвальщики будут ругаться и руки морозить.
А если слишком сильно разморозишь, то мясо начнет нагреваться и как следствие сушиться – терять влагу из мышц, что чревато потерями.
Инструкция от блока управления им по наследству не досталась. Директор завода сказал, что надо настроить все, а то у них или ледяное мясо или потери. Говорит – может, мы с управлением не можем разобраться? Мы с инженером-механиком-холодильщиком из нашей команды отправились осматривать проблемный участок. Заходим, начинаем рассматривать конструкцию, все изучать. Появляется дедок, в засаленном ватнике, в такой же засаленной ушанке и начинает за нами наблюдать, очень сильно интересоваться тем, что мы делаем.
Дед: — Здорова сынки, а чо вы тут делаете, а?
Я: — Привет дед, работаем. Не мешай.
Дед: — А что делаете-то?
Я: — Дед не мешай, говорят же тебе.
Мы уже привыкли, что всегда, когда приезжаешь на объект работать – все рабочие все выспрашивают, интересуются. Перед каждым не
"наздоровкаешься" – надо работать.
Дед: — Ну, я тогда пойду?
Я: — Ну иди, конечно.
Дед ушел, мы продолжили заниматься изучением блока управления. Тыкали кнопки, смотрели что происходит. Изучали следственную связь от нажатий кнопок. Нажимаешь кнопку – через некоторое время начинает подаваться пар. Многое было непонятно. Дед постоянно приходил и поглядывал на нас и опять исчезал, словно растворялся в висящих под потолком тушах в клубах пара и тумана.
Прошло несколько дней, в течение которых мы делали эксперименты.
Размораживали полутуши, прикидывали параметры программы, писали инструкцию по пользованию. Деда видели постоянно, он все время крутился где-то рядом, помогал грузчикам закатывать туши по подвесному пути, убирался в дефростере.
Настал день, когда мы пригласили руководство в дефростер, вручили им распечатку с инструкцией по эксплуатации, что я писал по вечерам, продемонстрировали размороженные полутуши, показали принципы управления.
Директор предприятия говорит: — Молодцы ребята! Дело сделали! Теперь объясните все Семенычу, и я подписываю акт приемки работ.
И тут выходит тот самый дедок. И хитрющее так улыбается. Руководство отдает распечатку и уходит. Семеныч остается.
С: — Ребятки, так что же вы тут делали-то?
Я: — Дефростер настраивали, искали оптимальные режимы для автоматики.
С: — Так автоматика ваша нихера не работает уже как лет пять.
Я: — Не понял тебя, дед, о чем ты?
С: — Повторяю, автоматика ваша нихера не работает. И не работала
НИКОГДА!
Я: — Дед, да ты чего? Ну как не работает? Ну, все же работает, ты чего?
Мы же тут не один десяток тонн за неделю дефростировали.
С: — Так пока я не включу вентиль с паром, ничего и не работает.
Я: — А как же все наши режимы работали-то?
С: — Так я покручусь около вас, пойму, что вам надо, так и делаю. Смотрю
«пуск» нажали – я вентиль немного приоткрою. Тут только один вентиль – и от того насколько я его открою все и зависит. Потом потрогаю мясо – и уже решаю, что ему нужно. Есть грех – могу остограмиться в обед. Отсюда и косяки — могу заснуть, могу не поймать температуру!
Я: — А почему ты раньше не сказал?
С: — Так вы же оба меня слушать не хотели, все отмахивались! Ладно, пойду вентиль крутить, — сказал дедок и опять затерялся в висящих тушах и тумане.
Мы с коллегой переглянулись и молча смотрели друг на друга.
Такого в нашей практике не было. * * *
