Пусть Верка путается в этажах, но зато мы совершенно точно знаем, что у её мужа – достойная жена, готовая и коня остановить, и в горящую избу войти, и позаботиться о своём зайке по высшему разряду!

Зайка, я люблю тебя!

Ночью перед подъездом на асфальте появилась надпись "Зайка, я люблю тебя!". Белой эмалевой краской поверх небрежности трудов дворника. Все шестьдесят женщин подъезда зайкового возраста (от десяти до 60 лет) в это утро выглядели загадочнее черных дыр космоса. По лицу каждой читалась абсолютная уверенность, что послание адресовано именно ей.

— Как это трогательно! – умилилась одна из женщин. – Настоящий мужчина и романтик растет. Я-то думала так сейчас не ухаживают.

— И не говорите! – подхватила другая. – И только одна-единственная знает, что это написано только для нее.

— Уж она-то точно знает! – залилась румянцем первая. – Но не расскажет никому.

— Эт моей Машке писали, – заметил мельком отец одной из гипотетических заек.

— Ну-ну, ошибок-то нет! – возразили женщины. – Запятая где положено и "тебя" через Е, а не через И.

— Ну так и почерк ровный, – возразил уязвленный отец. – Не слепой человек, видимо, писал. Так что и не вам, вероятно.

Так, слово за слово, разгорелся конфликт полов, поколений и социальных слоев. С мордобоем, матом и разорванными бусиками. Приехавший наряд милиции полюбовался с полчаса на побоище заек подъезда и только потом разнял всех.

С утра надпись изменилась. Кто-то уточнил данные и теперь надпись была более конкретной "Зайка с 6-го этажа, я люблю тебя!". Зайки с остальных этажей почувствовали себя до крайности оскорбленными в лучших чувствах.

— Это ж надо такой сволочью быть! – сообщила экс-зайка лет сорока с пятого этажа. – Разрисовывать-то – оно ума много не надо. Подарил бы цветов что ли...

— И не говорите! – поддержала еще одна развенчанная, с расцарапанным еще вчера во имя романтики, лицом. – Взял бы, да разметку нанес вместо этих каракулей. Раз уж краски много.

Зайки с шестого этажа свысока поглядывали на всех и мечтательно смотрели вглубь себя. Эту мечтательную задумчивость не оценил муж одной из заек. Он хотел было попенять супруге на недостойное поведение, но увлекся и попинал бедную женщину к вящему удовольствию всех остальных заек подъезда.

На следующий день надпись закрасили и на белом фоне черной краской появилось "Мильпардон, ошибка. С пятого этажа зайка-то! Люблю тебя!".

С шести утра начали подтягиваться зрители из соседних подъездов. И не зря. Ровно в семь, у подъезда, напрасно обиженная женщина с шестого этажа надавала пощечин своему несдержанному мужу за то, что он козел ревнивый. Мужчина виновато пыхтел и с ненавистью поглядывал на буквы на асфальте. Женщине рукоплескали все остальные женщины двора, вкладывая все свои обиды на спутников жизни в овации. Мужчины сочувствовали лицом и жестами, но сказать что-то вслух не осмеливались.

— Ишь как под монастырь подвел всех! – вздохнул какой-то мужчина лет пятидесяти. – Нет чтоб по секрету на ушко сказать зазнобе своей. Так нет – надо народ баламутить.

— А ты своей на ушко каждый день говори – она и не взбаламутится. – парировала соседка.

— А мне, допустим, никто не говорит ничего уже лет двадцать пять – и ничего. Не помер пока... – виновато пробурчал мужик.

— То-то и оно! – покачала головой женщина и вернулась к зрелищу.

— На пятом-то незамужних баб нету! – вдруг выкрикнул один из мужчин.

— А что ж в замужнюю влюбиться нельзя уж никому? – взъярились женщины пятого этажа. – Рожей не вышли, что ли? Что ты молчишь, а? Твою жену уродиной обзывают, а ты? Так и будешь стоять?

Приехавший наряд полиции вызвал подмогу и уже тремя экипажами они гоготали и ставили ставки. После всего разняли дерущихся и оформили двадцать три административных нарушения за драку.

Утром на асфальте красовалось "А чего все эти курицы щеки дуют-то? Зайка-то мой – мужчина с пятого этажа. Люблю тебя, зайка!". Управдом прочел это все, ахнул, сразу вызвал полицию и четыре экипажа "Скорой помощи".

— Зачем вам четыре? – допытывалась диспетчер. – Чего у вас происходит-то там?

— У нас на пятом четыре зайки живут! – неуклюже пояснял управдом. – И все женаты. Так что поторопитесь – пострадавшие вот-вот будут.

— Ах ты кобелина! – завыли на пятом этаже и раздался шум бытовой ссоры с рукоприкладством и порчей имущества.

— Алё! – закричали все жители подъезда со двора. – Нечестно так. Спускайтесь вниз – чтоб все видели.

— Сейчас! – вышла на балкон пятого этажа женщина в бигудях. – Скорой там не загораживайте дорогу.

Санитары пронесли двоих пострадавших. Еще один зайка вышел сам, гордо осмотрел собравшихся, пригладил резко поседевшие волосы, проводил заплывшим глазом обе кареты "Скорой помощи" и сказал:

— Слабаки! Тряпки!

После чего улыбнулся беззубым ртом и упал в обморок.

— Эээ! Граждане... – заволновалась толпа. – А где четвертый-то? Может надо ему на помощь идти? Может дверь выбить и отнять бесчувственное тело у этой фурии?

— Что за собрание тут? – вышел последний из заек из подъезда. – Делать вам всем нечего?

Толпа ахнула – мужчина был чисто выбрит, причесан, одет в свежую рубашку и вообще – великолепен как залежавшийся в ЗАГС-е жених.

За мужчиной вышла его жена, поправила демонстративно мужу прическу и ослепительно улыбнулась соседям.

— Верк, ты чего? Бесчувственная какая-то? – ахнули женщины.

— Чего это? – удивилась Верка. – Это ж я писала. Своему. Люблю его – вот и дай, думаю, напишу. А нельзя разве?

— Вот ты скажи, ты – нормальная?!! – завизжали соседи.

— Нормальная, вроде, – пожала плечами Верка. – А вы?

frumich