Переключаю на Первый канал. Идёт передача "От края до края". Показывают болотных лягушек в брачный период — лягушка голубого цвета висит на спине у жабы. Закадровый текст: "В этот период болотные лягушки кидаются на всё, что движется. На жаб и даже рыб. Не повезёт любому подвернувшемуся. ". После этих слов к болоту подходит медведь.

Было это в конце 80-ых начало 90-ых годов, когда на прилавках магазинов не было ни мясных продуктов, ни хлеба, ни мыла, с бумагой была напряженка. Во общем кризис экономики в России. Я работал в одной организации, в которой нужно было много печатать, размножать всякие отчеты, договора на бумажных носителях. А так как, нас беда тоже не обошла стороной, с бумагой у нас в то время было туго. И вот там, где у нас стояли копиры и принтеры, там была надпись большими буквами \"В СВЯЗИ С КРИЗИСОМ В СТРАНЕ, ИСПОЛЬЗОВАТЬ БУМАГУ С ДВУХ СТОРОН.\". Висела эта надпись не долго, она куда-то исчезла. Ее нашли уже спустя некоторое время, она висела в кабинке мужского туалета.

Бабушка дала деду задание — избавиться от мух, купить липучек или дихлофос какой-то. На что он ей сказал, что все порешает. Вечером на подоконнике были аккуратно выложены 20 стопочек по пять мух и зафиксированы моим лаком для волос для пущей надежности. Дед сказал, что половину мух наловил на улице для эпичности, и что пенсия — не значит сидеть на лавке и обсуждать говно всякое.

Родители со стороны папы умерли задолго до моего рождения, бабушки-дедушки тем более. Со стороны мамы дедушка с бабушкой ушли раньше, чем я пошла в школу, их я толком не помню. Тети не стало, когда мне исполнилось 10, отца — 11, дяди — 16. Мать всю жизнь манипулировала своим здоровьем, я жила в страхе её смерти каждый день, молясь, чтобы мне поскорее исполнилось 18, и я смогла пойти работать, чтобы не попасть в интернат.

Я боюсь заводить отношения, семью, детей, постоянно думаю о том, как могут женщины выходить в декрет и рассчитывать на своих мужей: а вдруг тех не станет. Я не боюсь смерти ни чужой, ни своей, я просто не могу доверять такой хрупкой вещи, как человеческая жизнь. И очень грущу, возвращаясь с очередного уютного семейного праздника, на котором я всегда сижу в углу в качестве одинокого гостя.