— Очень тебе сочувствую, — говорю я ему, помогая собрать игрушки, — когда я была маленькой девочкой, я тоже не любила мыться.

Внук мне не верит. Во-первых, все мамы и бабушки почему-то любят мыться. А во-вторых, бабушки не бывают маленькими девочками. Они прямо так и появляются на свет — сразу бабушками.

Что? Сколько мне лет? Ну... я ещё помню приглашение "приходите к нам смотреть телевизор". Вот и считайте.

...................................................................................

Жили мы тогда в коммуналке. Горячей воды там не было. Ничего особенного — многие так тогда жили. Ванной не было тоже. Но кран с холодной водой на кухне был. И это было большое благо. По утрам соседи выстраивались в очередь к этому крану — у каждого на плече полотенце, а в руках — мыло, зубная щётка и коробка с зубным порошком. (Куда, кстати, делся зубной порошок? Взял, да и исчез — в какой-то момент все перешли на зубную пасту.)

Воду в дом провели незадолго до моего рождения — до этого надо было ходить с ведром к колонке на соседней улице.

Эти уличные колонки я тоже ещё помню. Жители маленьких деревянных частных домиков в округе ещё вовсю ими пользовались. Зимой колонка покрывалась льдом, лёд этот выглядел очень сооблазнительно, и иногда очень глупые дети пытались его лизнуть. Ну, или подначить кого-то лизнуть. Язык немедленно примерзал, и друзья пострадавшего неслись в ближайший домик с криком: "Тётя Стефа! А у Петьки язык примёрз! "Тётя Стефа с ворчанием выносила чайник с тёплой водой, нагретый на примусе, и освобождала несчастного. Одного раза обычно бывало достаточно. Повторить этот номер, как правило, никто не пытался.

Пока я была совсем маленькой, купание происходило так. Возле печки (ах да, я забыла, ведь была ещё печка, её топили углём и дровами) на два стула ставили ванночку. (Помните эти оцинкованные ванночки? Я такую недавно в Икее видела. Никакой ностальгии почему-то не ощутила.) Воду грели в большой кастрюле на плите, а потом несли в комнату, стараясь не расплескать. Вода была очень горячая — её наливали в ванночку и разбавляли холодной. Тогда она становилась чуть тёплой, и взрослые начинали ссориться: "Простудите ребёнка! " — "Ничего, пусть закаляется! "

Потом мылили (мыло обязательно попадало в глаза), потом смывали из кувшина (вода была или слишком горячая или слишком холодная). Если повернуться к печке спиной — мёрз живот, а если животом — мёрзла спина.

Короче говоря, удовольствие это было слабое. Понятно, что детям эта процедура не нравилась. Маленькие орали и сопротивлялись, а те, кто был чуть постарше, ныли и отлынивали, как могли.

"Ну что это за купание? " — огорчённо говорила мама, — "только размазывание грязи, и всё... "Да и ванночка постепенно мала становилась...

А значит, пришло время мыться по настоящему. То есть, ходить в баню.

.........

В баню мы ходим с бабушкой. Я эти походы не люблю. Что-нибудь обязательно идёт не так. В раздевалке нам выдают жестяной номерочек с дыркой, на котором выдавлены цифры. У дырки острые края с заусеницами — как бы не порезаться! (Обязательно порежусь.) Бабушка отдаёт номерок мне со строжайшим наказом не потерять. (А я, как назло, всегда всё теряю.) Я зажимаю его в кулаке и думаю, что вот если бы я была кенгуру... было бы намного удобнее. Ну вот правда — куда его девать?

... Пол в бане мыльный и скользкий. Взрослые всё время покрикивают на детей: "тут не стой - толкнут! ", "туда не ходи — поскользнёшься! ", "не отходи, будь рядом! " — "не путайся под ногами! " (совершенно непонятно, как это всё совместить), "гляди под ноги! " — "смотри вокруг, не зевай! " (опять-таки...), "не смей садиться на скамейку! мало ли кто там сидел! можно чем-нибудь заразиться! " (зачем тут воообще поставили эту скамейку, если на неё нельзя садиться?) Ой, а где номерок? Я его уронила, кажется... А, вот он. И правда — упал. Это я засмотрелась на скандал.

Какой скандал? А всегда одно и то же. Какая-то мама привела маленького сына. Что тут такого, спрашивается? Маленькие мальчики всегда ходят в баню с мамами. (А летом на пляже маленькие дети и вовсе голенькие бегают — и никого это не смущает.) Но женщины считают, что этот маленький мальчик уже слишком большой. Интересно, как они знают?

"Безобразие! "- возмущается одна, — "такого большого парня привести в женскую баню! " "Правильно! " — поддерживает другая. — "Пусть с отцом ходит! " — "Ничего ему не сделается! " - то ло отшучивается, то ли отругивается мама мальчика. — "Он от вас не осквернится! "За этим конечно же следует всеобщее возмущение - то ли настоящее, то ли притворное, просто для порядка.

Я от души сочувствую "большому парню", а он, бедняга, пытается оправдываться: "Я же ничего не вижу, мне мама глаза намылила! "

За всем этим я даже не замечаю, когда бабушка ухитряется меня помыть. Мы выходим в раздевалку, и я с облегчением отдаю бабушке мокрый номерок — не порезалась и не потеряла, молодец! Ф-фух! Одеваемся — всё как обычно: платье, кофточка, пальто, платочек, на него шапочка ("чтобы уши не простудить") — ну, наконец-то! идём домой.

Впереди нас мама ведёт за руку "большого мальчика" который бубнит: "Больше никогда... только с папой... все ругаются... не хочу... "

А вот дальше... Я, честное-пречестное слово, не виновата, что после бани обязательно что-нибудь случается. Ну, не везёт! Например, вот так:

Мы с бабушкой идём мимо дома, где на крышу как раз взбираются какие-то дяди - то ли чинить эту самую крышу, то ли подметать. С крыши внезапно взлетает огромная стая голубей — видимо, рабочие их спугнули. Шум крыльев, ветер, пыль, на нас что-то капает... Бабушка смешно машет руками и кричит "кыш! ", но голуби её, конечно, не слушают.

Я смотрю на бабушку. На её светлом плаще потёки почему-то чёрно-белые, а на моём чёрном пальтишке — бело-серые... Как это получилось?

Наконец мы приходим домой, бабушка кое-как отчищает моё несчастное пальтишко, и я с облегчением бегу играть во двор, выслушав перед этим обязательные наставления "не пачкаться". Хотя бы пока мама не придёт с работы. "Пусть она хоть один раз увидит чистого ребёнка! " (Правда, мы обе понимаем, что вряд ли это получится, но ритуал есть ритуал.)

Игра у нас очень интересная — во дворе стоят низенькие дровяные сараи, и кому-то приходит в голову гениальная идея пробежаться по крышам. Взобраться туда легко — возле сарая стоит колода, на которой колют дрова, и перевёрнутая бочка.

Раз-два — и мы уже на крыше! Вид оттуда действительно открывается какой-то совсем другой — и наш двор, и соседние, и улица — но... увы — сарайчики ветхие. Разумеется, я, как самая везучая, проваливаюсь внутрь. Падать не очень высоко — сарай полон угля, привезённого на зиму, и уголь навален почти до самого верху...

Я почти не ушиблась и даже не успеваю испугаться. Но когда я вылезаю наружу сквозь дырку в крыше, все дети начинают громко смеяться. Интересно, почему?... Ну, пальтишко ладно — оно чёрное, на нём ничего не видно. Вот руки... да, руки грязные... И что-то мне подсказывает, что бабушке мой вид не понравится. Даже после того, как все мои приятели, кончив смеяться, дружно пытаются меня отряхнуть и почистить.

Опять мама не увидит чистого ребёнка...

.........

К моей большой радости, походы эти продолжались недолго — всего пару лет. Через какое-то время мамины друзья переселились в новую кооперативную квартиру, где — чудо из чудес! — была ванная, и горячая вода текла прямо из крана.

И началась новая эпопея, которая называлась "приходите к нам купаться".

Но это совсем другая история. Для другого раза.

Потому что внуки уже искупались. И им пора спать.