Супруги собираются в ресторан. В кресле сидит уже одетый муж. В комнату заглядывает толстуха-жена и, поправляя лифчик, спрашивает:

— Вася, какое мне платье одеть?

— Любое одевай! — отмахивается муж, — хотя нет! Шёлковое одень, мне будет легче с тебя пальто в гардеробе стащить!

— Официант, что это у вас там возле буфета так весело?

— А это у нас такая традиция: перед закрытием ресторана устраиваем коллективную читку книги жалоб.

— Малыш, люби тундру, здесь есть всё! Нужна еда, бери ружьё, и стреляй уток, нужна одежда, убей оленя, вот тебе парка, и обувь. Попадётся геолог, стреляй, будут тебе спички, и сотовый телефон.

Моня и Ицик эмигрировали в Париж.

Французского ни один из них не знает.

Приходят они первый раз в ресторан. На всех столах стоят маленькие стеклянные баночки, в них какая-то жёлто-коричневая масса. Должно быть, это что-то очень дорогое, потому что посетители берут эту массу крохотными порциями. Моня и Ицик ломают голову, что бы это могло быть.

(Горчица у евреев Восточной Европы была почти неизвестна, вместо неё употребляли смесь тёртого хрена со свёклой). Они решают попробовать, что это за жёлтая дорогая вещь.

Как только официант отвернулся, Ицик зачерпнул горчицу столовой ложкой и быстро отправил в рот. Из глаз у него брызнули слёзы, лицо побагровело.

— Что с тобой? — удивляется Моня.

— Ах, ты знаешь, — отвечает Ицик, — я сейчас вспомнил, что в прошлом году утонул мой брат Додик.

— Сочувствую! А как эта жёлтая штука? Вкусно?

— Очень.

Тогда Моня тоже набирает ложку горчицы, суёт её в рот — и тоже начинает плакать.

— А ты чего плачешь? — спрашивает его Ицик.

— Я плачу оттого, — отвечает Моня, — что в прошлом году ты не утонул вместе с Додиком.