Сейчас в парикмахерскую пришла пожилая пара. Бабушка помогла супругу снять куртку, за ручку проводила его к креслу, а он у неё и спрашивает: "Дорогая, ты не уйдёшь?" Она ему и ответила: "Куда же я уйду." И опять взяла его за руку. Всем бы такой любви, как у них!)

Моего друга родили в няньки для его старшей сестры. У нее ДЦП, сама себя обслуживать не может. С детства ему говорили о его судьбе. Учиться его не отпустили, хотя в школе он был способным, личная жизнь запрещалась, из друзей — только я. У него хватило духу сбежать, хлопнув дверью. Нашел работу, поступил на заочку, встретил девушку. Он хочет жить своей жизнью, а не жизнью сестры-инвалида. Но мать его прокляла: бегает в церковь, ставит свечки за упокой.

Смотрим утром сюжет по ТВ. Пятый канал, Питер. Два деда-алкоголика, пописывающие прозу и поэзию, устроили пьяную драку на литературной почве и один другого прирезал. Насмерть. Кажется, прозаик поэта. Ну, журналисты, снимавшие сюжет — они ж филологи! Они все собрали — и "не хлебом единым" над обкусанной булкой, и портрет Есенина, и учебник литературы за 10-й класс... Даже до редактора газеты, где убиенный поэт публиковался, доехали...

Вывод: суровые это ребята — литераторы!

Муж мой (технарь), недонадев носок, смотрит на меня ошалело (я — филолог), ржет и соглашается впервые за 15 лет брака:

— ВСЕ, ВСЕ! КЛАСТЬ — а не ЛОЖИТЬ!

Эту историю рассказал мне летчик-фронтовик, когда я был еще совсем пацаном.

С боевого вылета должен вернуться ТУ-2, ждут. Наконец, появился, и у всех сразу сердце ёкает: машина — решето. Один мотор горит; конец крыла отстрелен; верхняя турель — вдребезги; одной створки бомболюка вовсе нет, другая в потоке болтается. Но — шасси вышло, сели. Вылезает экипаж — живые все! Бледные, с остановившимся взглядом. Все бросаются к ним; комэска — впереди. Экипаж строится, командир отдает честь. Комэска вытягивается перед ними в струнку, тоже честь отдает. Командир экипажа несколько мгновений шевелит губами, а потом, все честь отдавая, спокойно, ровным голосом произносит:

—... б твою мать, сели.

Комэска, все так же вытянувшись и не отрывая руки от козырька, в тон ему отвечает:

— Ну и за... бись.