Преддипломную практику на пятом курсе проходил в следственном отделении райотдела милиции, где до этого был внештатаным сотрудником уголовного розыска, еще раньше помогал как член боевой
комсомольской дружины, отряда имени Дзержинского (были у нас такие в школах), а еще раньше тринадцатилетним пацаном был отловлен на улице и доставлен туда же нарядом милиции за стрельбу из самопала, состоял на учете в инспекции по делам несовершеннолетних. Вот такая судьба: коготок увяз – всей птичке пропасть.
Меня уговорили остаться там работать следователем по окончании университета, пообещав квартиру и прочее, что для меня семейного было важно. Прошел медкомиссию, документы ушли в министерство на оформление, а меня приказом начальника РОВД назначили временно исполняющим обязанности следователя. Тут же принял к производству несколько дел, сам стал возбуждать дела, в работу ушел по уши, при этом постоянного рабочего места не имел, печатать на машинке и самой машинки также не имел. Домой уезжал каждый день в час ночи с постовыми вечерней смены, так как трамваи уже не ходили.
В первый же рабочий день дали мне накануне возбужденное дело о хулиганстве и незаконном ношении холодного оружия. Фигурант был задержан на трое суток до меня еще. Он был студент какого-то технического ВУЗа, сидел накануне с друзьями в пивбаре, поссорился с одним из работников бара, угрожал ему кнопочным ножом, признанным холодным оружием. Дело было возбуждено как особо злостное хулиганство, за которое как правило арестовывали. Вот и я пошел к районному прокурору с постановлением об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу. Прокурор, немолодой уже человек, участник ВОВ, засомневался в целесообразности ареста. Мы с ним внимательно перечитали материалы дела, комментарий к уголовному кодексу, в конечном итоге он все же согласился дать санкцию на арест. Моя же настойчивость была обусловлена во многом подтруниванием старшего товарища, в чьем кабинете я обычно располагался, который сомневался в моих способностях настоять на аресте.
Ко мне приходил отец задержанного, директор какого-то предприятия, интересовался возможностью как-то смягчить вину сына. Но вел себя крайне деликатно, без каких-либо "наездов". Через несколько дней он попал на прием к прокурору нашей республики, просил за сына, как любой нормальный отец. Я об этом узнал от своего начальства, так как меня с делом пригласили к начальнику следственного отдела городского УВД. Мы с ним также поизучали материалы дела и законодательство, после чего я пошел в прокуратуру республики. Там аналогичная ситуация повторилась сначала с зональным прокурором, потом с начальником отдела по надзору за следствием. Все серьезные солидные мужики, со мной обращались не как с пацаном, а как с самостоятельным процессуальным лицом (так было записано в законе). После этого зашли в кабинет прокурора республики. Я его раньше не знал и никогда не видел, хотя с его сыном мы в стройотряде работали в одной бригаде, таскали носилки с бетоном, жили в одном общежитии.
Доложили обстоятельства, имеющиеся доказательства, сомнения в квалификации, целесообразность ареста и т. д. Прокурор выразился в том плане, что я слишком серьезно подошел к оценке противоправного поведения арестованного и предложил изменить ему арест на подписку о невыезде. Если бы это дело попало ко мне года через два после начала самостоятельной работы, я бы именно так и сделал бы без всяких указаний. Здесь же я "проявил бдительность", потребовав дать мне письменное указание.
Теперь представьте себе, как я еще фактически студент, хотя и наделенный уже властными полномочиями, сижу за одним столом с прокурором республики, генералом, и мы обсуждаем вопрос, а не ограничиваемся начальственным окриком в мой адрес.
Дело я все же подготовил к направлению в суд, обвинение предъявил. Парень кстати впечатление на меня произвел весьма положительное, никакого сравнения с современными "мажорами". Защитником у него был председатель республиканской коллегии адвокатов. Но тоже никаких понтов, все вежливо, по закону. Заявил ходатайство о направлении дела в товарищеский суд с учетом обстоятельств преступления и личности обвиняемого.
Так вот я и думаю, сейчас было бы ко мне как к начинающему сотруднику такое отношение? Сомневаюсь что-то, думаю дело ограничилось бы одним телефонным звонком с указаниями моим руководителям, причем в непечатной форме.
А еще встреча с прокурором запомнилась мне тем, что когда мы с ним остались в кабинете одни, он мне как-то неформально сказал, объясняя свою позицию, что я и сам-то поди с ножом хожу, также как мой "клиент". Возразить мне было нечего, потому что как тогда, так и сейчас складной нож в кармане имею постоянно, правда не в качестве оружия, а как инструмент.
Да, в качестве эпилога могу добавить, что дело все же направили в товарищеский суд, но я в это время был уже на написании диплома.
