Храбрые арабы! Неужели вы станете мириться с тем, что нечестивые евреи и американцы оккупируют ваши земли!?!?!

Мужественные евреи! Неужели вы допустите к власти в Ливане и Палестине исламских террористов!?!?!

Цивилизованные американцы! Смелее несите диким арабам свет демократии!

Умные русские! Тс-сссс! Сидим на попе ровно, смотрим.

В шабес нельзя носить с собой никаких предметов.

Суббота. Набожный еврей переходит улицу. Вдруг на асфальте что-то блеснуло... Золотые часы! Поднимать? Не поднимать? В субботу же ничего нельзя с собой носить. Так что же, пройти мимо? Но разве можно такое выдержать?!

И тут вдруг на еврея находит озарение. Наклонившись над часами, он убеждается, что они ещё тикают, и строго говорит:

— Уж если вы идёте, то пойдём вместе!

Одесса. 2 старых еврея едут в трамвае. Трамвай проезжает мимо здания, в котором до революции размещался публичный дом. Один еврей тяжело вздыхает. Второй: И вы-таки мне говогите!...

Небольшое пояснение: совершая молитву, евреи не должны прерывать её разговорами на бытовые темы. При необходимости можно сделать лишь немой жест. Прерывать молитву разрешается только с целью выполнения каких-либо других религиозных предписаний.

Рабинович, будучи в командировке, поздним вечером приходит в гостиницу и просит его поселить. Свободно одно-единственное место, да и то в двухместном номере, где уже поселился Шлемензон.

Рабинович входит в номер. Шлемензон как раз совершает вечернюю молитву.

— Могу ли я занять вторую койку?

Шлемензон молча кивает и продолжает молиться.

— Ничего, если я буду иногда приходить поздно?

Молящийся Шлемензон мотает головой: дескать, ничего.

— А вы не будете против, если я как-нибудь приведу сюда девочку? — продолжает Рабинович.

Шлемензон поднимает руку и делает указательным и средним пальцами знак: двух.