Сначала я не придал этому значения-все стресс- тесты я делал регулярно, памятуя о своей семейной истории, где все мужчины были отмечены коронарными проблемами. Как я позже понял -собаки проводили намного более эффективный стресс -тест, когда вечером по холодку и после ужина заставляли меня переходить на галоп- причём сразу, без разогрева.

Ну, болит и болит, хрен с ним, подумал было я-но тут собаки преподнесли мне вторую подсказку.

Я заметил, что когда они останавливаются помочиться-останавливаюсь и я, естественно, и боль проходит-совершенно!

Мнда... Против такой комбинации — боль на нагрузке и облегчение её при покое- я пройти не мог, старые мои учителя по терапии перевернулись бы в гробу!

Утром-бегом к кардиологу, излагаю историю, немедленно на тредмил, стресс-эхо- норма.

И симптомов не было. Кардиолог, молодой пацан, пожал плечами, сравнил старые и новые тесты, никаких изменений, иди, Миша, лечи нервы.

Потянул мышцы и морочишь голову занятым коллегам.

Пристыженный, побрёл домой. Вечером, гуляю- всё повторяется, мистика, чистой воды мистика, антинаучная хрень...

Решил забить. И забил.

В ординаторской, чисто потрепаться за чашкой кофе, я рассказал свою нелепую историю очень пожилому врачу- он начал врачевать до моего рождения!

Ему история не показалась нелепой-за телефон и отправил меня в крупный госпиталь, к такому же старому кардиологу.

Он повторил стресс-тест- норма. Я стою, пристыженный окончательно, готовый провалиться сквозь землю.

А он опять и опять прокручивает запись теста, рядом технолог бубнит — да норма, чего там.

А он увидел- таки крошечное изменение сокращения перегородки, хм, иди- ка ты на следующий тест с радиологией, стресс -тест.

Их я попросил врубить сразу скорость на максимум и поднять угол тредмила, без разогрева, как мои собаки, сразу!

И тут всё выяснилось, есть ишемия, и симптомы повторились.

Дальше всё пошло быстро и весело- ангиография, пару маленьких сосудов сужены, прибежал мастер по стентам, крошечный индус, насовал мне их три штуки.

Домой на следующий день, здоров и весел, бегом на прогулку со своими псюхами-нихрена не болит, спасибо, мои серые целители, посрамившие врачей!

Вот так мои собаки отплатили мне за любовь и заботу- спасли от возможного инфаркта. ..

Не забывайте любить, ребята-вернётся сторицей!

Всем здоровья!

Полетит или нет? У меня был моток тоненькой лески. Выскочил из вагона, прибежал в конец, вскарабкался с торца и наскоро привязал к двери. В последнюю секунду успел запрыгнуть обратно и поезд пошел. Вначале самолет тащился, подпрыгивая на шпалах, его шум привлек внимание двоих мужиков на перроне, они оценили хорошую вещь на длинной леске и погнались... Я стоял в закрытом тамбуре и ни чем не мог помочь своему летчику. Когда он был уже почти в чужих лапах, мужик упал, сойдя с трассы. А самолет ВЗЛЕТЕЛ.

Это было потрясающе... Представьте: вам восемь лет и за вашим поездом летит самолет на невидимой леске. Я восторженно смотрел на него часами, а на каждой остановке, мое сердечко, перекачивало лошадиные дозы адреналина. Каждый раз одно и тоже: поезд трогается, самолет шуршит, люди его замечают, думают, решаются, пускаются в погоню. Видимо длина лески оказалась идеальной, и преследователи либо, запыхавшись, отставали с дикими проклятиями, либо — падали. Однажды, в погоню за моим самолетом пустилась бабушка, бросив на перроне внука. Отстала быстро. Я каждый раз представлял, что это наш летчик убегает из немецкого плена. Одним словом, через сутки нашего перелета, самолет вобрал в себя столько людской энергии, что казалось, слегка светился в темноте.

Вот последний полустанок за два часа до прибытия домой. Стоянка две минуты. Вокруг лес. Смотрю, через рельсы идет пацанчик октябрятского возраста, в разрушающей мою психику близости от сокровища. Так и есть, заметил. Поднял и одним рывком оторвал леску. Я почувствовал, что мне оторвали руку или ногу... Он рассматривал самолет и не верил своим глазам, Я тоже своим не верил. Поезд тронулся. Человек всегда чувствует, когда на него смотрят, а когда смотрит медуза горгона, чувствует тем более. Мальчик оторвался от самолета и встретился с моим взглядом. Три секунды мы смотрели друг на друга и… он пошел за поездом. Быстрее, еще быстрее, догнал леску, уже на бегу, кое-как привязал мой натерпевшийся страху самолетик, отпустил и помахал ему рукой...

С тех пор прошло тридцать пять лет, но более благородного поступка, в своей жизни я не видел.

Чтобы сельский, советский, восьмилетний мальчик, выпустил из рук ТАКОЙ трофей?!

Это был необыкновенный человек.

Надеюсь, что сейчас он счастлив, богат и любим своей семьей, ведь на нем, как на ките, держится огромный кусок мира.

А самолетик, весь в сетке мелких царапин, хранится в игрушках моего сына.