Телевизор стоял перед темным окном с приоткрытой форточкой, в которую долетали мирные деревенские звуки: далекий лай собак, похрюкивания из хлева, смех гуляющей детворы.

Вдруг ночь превратилась в день. Семья увидела в окно далекий и от того еще более неотвратимый атомный взрыв. Ошибки быть не могло, очень не хотелось, но глазам пришлось верить. Огромный жуткий гриб в полнеба, юбочка как положено, в общем, все как в хронике про Хиросиму, только пугающе цветной. Через секунду, как и должно быть, вырубилось электричество. За окном все звуки смолкли. Ни коров, ни собак, тишина как в вакууме. Потрясенная семья, не шелохнувшись, молча сидела на своих местах. Все понимали, что с этого момента у них уже не может быть ни планов, ни действий. Каждый думал, что вот сейчас он живой, но до его смерти оставались считанные секунды. Через минуту до их села дошла ударная волна, стены устояли, но в хату вместе с разбитым окном втрамбовало горячий ветер Через полчаса ожидания смерти, вся семья, кроме повалившейся в обморок бабушки, вышла на улицу. Там было жарко и душно как в бане. Снег начал таять. К утру вокруг была мертвая, сухая, черная земля. Инопланетный пейзаж среди зимы.

Слава Богу, что все-таки это была не атомная война, о неизбежности которой все время говорили большевики, а "всего лишь" взорвался газопровод "Уренгой–Помары–Ужгород", и дом Андрея находился в семи километрах от эпицентра взрыва.

Жаль, что всех арабских террористов, для их общего развития, нельзя собрать в такой карпатской хате.

Потом ходили слухи, что немецкий инженер, виновный в этой аварии, повесился.

—————

... А бабушка "Седого" так и не проснулась.