были отрицательные. То есть он не просто не справлялся с поручениями, а имел талант так выполнить задачу, что после этого надо было устранять последствия его деятельности, и поручать работу кому-нибудь другому. Если к этому добавить кипуче-иннициативный характер, то уже спустя неделю, к его имени приклеилось слово "Катастрофа". Но, человеку, его рекомендовавшему, невозможно было сказать слово "нет". Поэтому Миша продолжал работать.

Было много эпизодов, расскажу про самые эпические.

Один из первых ударов был нанесён по бухгалтерии. После замены картриджа, лазерный принтер сказал "в-ж-ж-ж-ж! ", потом "у-у-у-у! ", помигал лампочками и покрыл всю комнату тонким слоем порошка. Интерьер, документы и прочие предметы — это всё мелочи. Вы помните в каких парадных туалетах ходили на работу в девяностые? А какая часть зарплаты на них уходила?... А ведь десяток разозлённых барышень могут разгромить две-три дивизии Вермахта... От смерти Мишу спас лично замдиректора, закрыв у себя в кабинете, явно помня про очень большого человека. Главный сисадмин потом долго возился с этим принтером и даже звонил производителю, чтобы понять, КАК такое могло случиться. Но это так и осталось мишиной тайной.

Руководство сделало выводы и перекинуло Мишу на другой фронт работ.

В другом крыле здания успешно закрылись очередные "Рога и копыта", уступив по-дешёвке свою мебель. Задача по перемещению оной была поручена Мише, благо мебель была не тяжёлая и для перевозки была в наличии доска с колёсиками, на которой один человек мог тихо-мирно перевезти даже шкаф средне-больших размеров.

Но "тихо-мирно" это не для креативного Миши...

Теперь представьте картину: Вы солидные клиенты и приехали в не менее солидную фирму подписывать договор на много-много денег, а на вас по коридору с приличной скоростью несётся паровоз с безумно вращающим глазами машинистом, который сначала пытается изменить траекторию движения, отталкиваясь конечностями от стен, а потом начинает махать вам руками с криком: "Лы-ы-ы-ыжню! Деньтесь куда-нудудь!". Вы понимаете, что это не паровоз, а шкаф и пара столов на колёсах, но тем не менее, вам очень хочется сейчас быть где-нибудь в другом месте. Жертв не было. Клиенты оказались проворными и успели отскочить. Их отпоили кофе с коньяком, договор подписали, Мише дали на всякий случай отгул.

В те времена по улицам ходило много сектантов, заходя в дома и офисы, часто очень назойливо докучая согражданам. Поскольку фирма находилась в большом (аудитория!) офисном (деньги!) здании, то массовость их посещений была примерно как в автосервисе после первого гололёда. Как они проникали в здание через охрану — было непонятно, неиначе, как при помощи тех богов, которым они молились. Достали всех так, что сил уже не было.

И вот в один из дней, директор, проходя по главному коридору, увидел следующую картину: Миша стоял в окружении семи-восьми последователей очередного "единственно-верного-учения" и что-то очень эмоцинально им рассказывал, помогая себе при этом руками и ногами. Зрители обступили его кружочком и ловили каждое его слово. У некоторых был отрыл рот, а о том, что надо время от времени моргать, они явно забыли. Обойдя эту массовку по стеночке, директор уловил часть мишиного монолога: "... да что вы уставились? Об этом ещё Ницше писал. Не читали разве?...". Краем глаза директор впервые в жизни увидел как група людей буквально хором, очень дисциплинированно и синхронно отрицательно мотает головами. "А вот ещё один пример... " — не дал им опомниться Миша. Директор пошёл дальше...

... и тут в его голове родилась идея. У любого провайдера есть служба поддержки клиентов, или по-буржуйски: "колл-центр". Работа в нём совершено адовая. Нервы надо иметь как у Далай Ламы. Сотни клиентов за день с самыми разными вопросами. Причём процентов 90% из них относятся к категории "просто поговорить", разнится только уровень эмоционального накала... И директор принял единственно верное решение. Не зря он руководил очень успешным интернет-провайдером.

Ещё много лет клиенты этого самого провайдера могли услышать в трубке молодой и бодрый голос: "Добрый день. Меня зовут Михаил. Чем я могу облегчить вашу жизнь?". Коллеги его любили (а одна так и вообще родила ему сына, а потом ещё двух дочек), потому что он мог разрулить сутуацию даже с самыми скандальными клиентами. А по действительно сложным техническим вопросам он переключал на вторую линию поддержки.

Вывод: нет плохих работников, есть работники не на своём месте.

но в этой истории слова из песни не выкинешь).

В большой комнате народ подразбежался по делам, остались две девочки, Людмила и Инга. Тут открывается дверь, на девчонок набрасывается энергичный молодой человек, ставит перед ними (вот это он зря, но откуда же он мог знать про засаду) какой-то то ли чайник, то ли кофейник, и заводит свое бесконечное бла-бла-бла, ну, которое неча повторять, и так все знают. Девчонки как могут отбиваются, но силы, несмотря на численный перевес, явно не равны. Если сперва все начиналось со смехом, то со временем голоса у девчонок потускнели — надоел. Да и работать надо. И тут на сцене появляюсь я. Сгребаю этот чайник-кофейник, ныряю в свою каморку, ставлю это сооружение на подоконник и завожу свое бла-бла-бла.

"Молодой человек, у нас редакция дорожной газеты, как раз в очередном номере у нас проводится акция — реклама за четверть цены. Мы с вами сейчас такой модулек в Кореле нарисуем — закачаешься. Вам какого размера? На сколько колонок? Вы представляете, рекламу вашей фирмы прочитают в восьми регионах страны, вдоль всей Северной железной дороги, по всему русскому Северу... "

Пока я все это энергично тараторю, бедняга пытается дотянуться до подоконника. Щаз! Я говорил, что кабинетик-то крошечный. Сзади этому челу меня не обойти, через меня — не дотянуться. Всерьез перепугался.

Можем ведь и не отдать. А рекламу-то хрен с ней, опубликуем, все в наших руках. Начинает лепетать что-то про то, их фирма с другими изданиями работает. Я начинаю ехидно приставать с дурными вопросами типа "в каких изданиях, в каких городах?".

— А у нас вы представляете? Вся Северная дорога. Дальше перечисляю города, узловые — и не только — станции, на которых он за свою жизнь ни в жизнь не побывает, да и не слыхивал, наверное. А я поездил, долго их могу перечислять...

Надо ли говорить, что девчонкам с момента моего появления на сцене стало совсем не до работы. У одной на столе звонит телефон — она трубку поднять не может. Обе свалились на столы и хрюкать у них уже сил не хватает. Они даже не всхлипывают. Рыдают. не знаю, чем бы закончилась эта история, если бы девченки сквозь рыдания вразнобой не начали на меня наезжать.

— Валерка, сил больше нет, заканчивай этот балаган.

— Да вы что, вам же битый час вдалбливали, какой хорошй этот чайник. Нам такой В конторе как раз пригодится.

Бедный парень между тем уже тоже стонал, только вовсе не от смеха.

После второго или третьего напоминания я все же отдел ему его посудину с тяжким вздохом:

— Такая вещь уплывает.

Надо было видеть с каким лицом и с какой скоростью он вылетел из нашего кабинета.

У истории было продолжение. До этого случая коммивояжеры нам в то время буквально работать не давали. Почти каждый день визитеры, да за день-то, бывало, не по одному человеку. Я так полагаю, что между собой они все же сталкивались, общались, и, скорее всего эта история стала известна в их кругах. Во всяком случае отрывать нас от работы стали на-амного реже.