Рабинович эмигрировал в Нью-Йорк. Открыл кошерный ресторан и нацепил плакат на окно: АРАБАМ ВХОД ЗАПРЕЩЕН. Через пару дней утром в ресторан зашел мужик явно арабского вида.

Официант побежал к Рабиновичу узнать, что делать. Тот подумал и говорит:

— Ладно, я не хочу скандала. Дай ему бутерброд и кофе, но в счете выставь двойную цену. Больше он сюда не сунется.

Официант так и сделал. Но на следующий день, в обеденное время, араб снова появился в ресторане. Все повторилось, но на этот раз

Рабинович приказал взять с араба тройную цену. Тот поел, заплатил, похвалил качество еды и спросил, можно ли зарезервировать на вечер стол на 10 персон. Рабинович подумал и сказал официанту:

— Ладно, зарезервируй стол для него, но счет удесятеришь!!

Короче, пришел араб со своими друзьями. Заказал шикарный ужин со всеми делами и расплатился без единого слова. На следующий день на окне кошерного ресторана Рабиновича появился плакат:

ЕВРЕЯМ ВХОД ЗАПРЕЩЕН.

— Рабинович, как вы посмели, заполняя анкету, в графе "иждивенцы" написать "государство"?!!

У Хаима умерла жена.

Одесса: многочисленные родственники, соседи, знакомые, зеваки.

Пришло время выносить тело, а Хаима нигде не могут отыскать.

В конце концов на чердаке толпа родственников, возглавяемая родным дядей Хаима из Жмеринки, находит вдовца в совершенно недвусмысленной позе с молодой домработницей.

Влезший на чердак первым дядя, сдерживая напирающих снизу любопытных, спрашивает:

— Хаим, у тебя такое горе, у тебя умерла жена, ты соображаешь, что ты делаешь?

В ответ Хаим в некоторой задумчивости и где-то даже прострации отвечает:

— У меня такое горе, у меня умерла жена, я не соображаю, что я делаю.

К Рабиновичу ворвались бандиты. Тот их умоляет:

— Все забирайте, только доченьку, Сарочку, не трогайте!

Из соседней комнаты выходит Сарочка, снимает на ходу блузку:

— Ну что ты, папочка! Раз погромы, то для всех.