ЧАЛЫЙ. в поезде дедок рассказал:

В начале 30х годков сбивали нас всех в колхозы, всю скотину на общественный двор должон доставить, не пригонишь, значится-подкулачник, отберут всё и на высылку, а был у нас тогда в семье конь чалой масти, так и звали яво-ЧАЛЫЙ. , молодой ишшо совсем, а без коня в деревне не проживешь, не вспахать, ни сена, ни дрова заготовить. справный был конь, работяга, а уж как мы его берегли, и кормили-поили, да и баловали, лишнего не грузили-жалели. семья- то у нас большая, ребятишки малые. веду его на тот двор, а на душе муторно, что дальше будет? как без Чалого жить будем? на дворе-то этом, бабы ревут, мужики злые, а куды деваться-нова власть приказала-отдай и всё. А начальник с району грит, не жалейте эту скотину-будя у вас нова светла жисть, ссобча мол легше её строить, трактора будут пахать, мол така нова линия партии об народе, забота про крестьян самой Москвы. прошло како-то время, иду мимо правления — наш Чалый, стоит у правления, привязанный, подхожу-узнал он меня, заржал и копытом роет землю-вроде как подзыват, ближе подхожу, батюшки-Чалый-то худяный, рёбра видать, запаршивел, в репьях весь, колтуны в гриве, хвосту, ноги в коленках распухши, спина-то вся сбита до крови, бока в полосах-били видать, обнял я яво:

— Чо с тобой ироды сделали, развеж можно так... затих он, положил морду мне на плечо-гляжу, а у него слёзы... тякут. , вот тебе бессловесна животина.. а всё понимат, как человек. тут приседатель выходит:

— А ну. , отойди от мово коня, подкулачник, ещё раз увижу-живо сошлю.. ,

— Пожалей коня-то, ноги-то совсем больны, лечить надо... заматерился он на это, злой стал, отвязал Чалого, тот брыкается, защиты у меня просит, хотел в тот момент дать приседателю в морду, да про детишков своих вспомнил, пострадают же, одно тока ему сказал: -Не понужай сильно-то, ноги-то больны, спотыкнется-убьешься.

— Не каркай, подкулачник, я ему спотыкнусь.... и давай Чалого-то нахлестывать и погнал. а вот потом это и случилось, спотыкнулся видать Чалый-то, приседатель-то шмякнулся, да об камень башкой, живой остался, тока опосля стал песни орать и на баб кидаться. А правленцы-то отдали мне Чалого, говорят-забирай свово хромого доходягу, не нужон он нам-дармоед. Привел я его домой, давай кормить, поить, лечить, чистить, ожил конь-то, повеселел, потихоньку работать с ним стали, так и выжили вместе с им, только хромота осталась. я вот что думаю, может он нечаянно спотыкнулся-то, а может..... лошадь-то умная скотина, раз слёзы могет..

.. тут дедок отвернулся и полез за платком...

Друг Гена расскал такой случай... Ну, ехал домой он, нетрезвый чудок, решил поехать на метро. "Ну, еду я, глаза закрыл. Тут машинист объявляет "Следущая станция — Краснопресненская". Ну, едем дальше, тут машинист объявляет опять "Следущая станция — Краснопресненская", что он, прикалывается что-ли, подумал я. Но в третий раз остановились, опять: "Следущая станция — Краснопресненская"! Ну, блин, дурдом, думаю, открываю глаза, смотрю, а я в холле, на скамейке сижу, а предо мной уж в третий раз проезжает вереница сине-голубых вагонов...=)"!

Давно, в перестроечные времена побывал в Америке по студобмену. В качестве сувениров набрали с собой всякой хохломы, воинской тематики и, еще, прихватили беломор. Очередная вечеринка для русских. Все уже надулись пива. Вышли подышать во дворик дома. И вот одна американская герла говорит, что не плохо бы сейчас шлифануть пиво марихуанной. Мы ей говорим: "Есть, мол, у нас заветная травка" и протягиваем девахе папиросу. (У них косяки с травкой имеют такой же вид как наш Беломор).

Та со знанием дела лизнула табак и принялась долбить папиросу. На последней затяжке все увидели ее безумные глаза и полет на асфальт лицом вниз. Наутро, с гипсом на переносице и синяками под глазами она завороженно рассказывала друзьям какая это чума, русская травка. Вот так, что нам хорошо, то американцам смерть!:))) Беломор мы потом выгодно продали, получив первый бесценный опыт капиталистических товарно-денежных отношений.

Напомнил недавний анекдот: "В Москву начали возвращаться африканские студенты, сбежавшие в Африку от московской жары".

Но ещё до этой жары был реальный случай на эту тему, о котором рассказывала лет десять назад Кира Пантелеймоновна, профессор соседней кафедры.

— Ещё когда я работала в питерском политехе, на своем факультете была ответственной за производственную практику студентов. Были устоявшиеся связи между институтом и предприятиями, и студентов, как правило, отправляли по известным маршрутам. Но однажды случился сбой: обнаружилось, что нужно распределить целую группу африканцев. Куда их пристроить? Жалко их стало, ведь у нас, на севере, им холодно. Устрою я их куда потеплее. Хоть отогреются от питерских холодов…

— Отправила. Вернулись через пару дней.

— Мы в Африке к такой жаре не привычны. Пошлите нас в другое место…

А отправила я их на металлургический комбинат. Не сдюжили, дети солнца, рукотворного тепла в литейном цехе...

Я не получила работу, потому что на вопрос "какой факультет в Хогвартсе я бы выбрала" я честно ответила: "Слизерин". Аргументом, почему беседа сошла на нет, было: "Мы ищем кого-то умного, выбирающего Когтевран или хотя бы Гриффиндор".