Не мое

Срочную службу проходил я на большом противолодочном корабле Северного флота. Служба как служба: каждое утро начиналась с побудки, построения и зарядки. Наш мичман Дубиков любил сразу после команды подъём, перед зарядкой выстраивать личный состав в длинном узком коридоре, на предмет утренного промывания мозгов. Форма одежды, сами понимаете, трусы да майка. Корабль-то наш был хоть и большой, да внутренние помещения, кубрики, переходы — все очень тесное, поэтому перед строем можно было прогуливаться лишь касаясь плечом противоположной переборки. Это преамбула.

Амбула же произошла в одно раннее хмурое утро, когда на корабле с инспекцией гостил какой-то старенький адмирал. И вот этой штабной крысе приспичило пройти по упомянутому коридору аккурат во время нашего построения. Дубиков завидев начальство закричал, что дескать мол, смирно, вашу мать.. А мы и так смирные, потому что сонные, только из койки. Адмирал машет рукой, мол, вольно, не до вас, и начинает бочком протискиваться перед строем, поскольку штабная грудь у него и все остальное, как положено.

И вдруг он резко останавливается перед неожиданным препятствием. Надеюсь, вы знакомы с таким явлением, как утренняя эрекция? Ну да. А вот с таким явлением, как утренняя эрекция матроса Тютина, наверняка не знакомы, потому как это — уникальное явление природы.

И вот сие восьмое чудо света, прикрытое черными, туго натянутыми сатиновыми трусами, шлагбаумом перегородило неширокий проход перед адмиралом. Дубиков, находясь за спиной адмирала, не мог видеть причины остановки и замешательства большого начальника. Вася Тютин, в свою очередь, вытаращив глаза и задрав подбородок, на самом деле, видимо, продолжал спать, всеми своими членами одновременно выполняя команду смирно.

— Товарищ матрос, разрешите пройти, — интеллигентно так произносит адмирал. Но Вася, то ли не понимает о чем идет речь, то ли понимает, но ничего сделать не может — короче, стоит.

— Товарищ матрос, разрешите пройти, — еще раз тщетно повторяет начальник.

Вася в ступоре, шлагбаум закрыт. Тут мичман наконец соображает в чем дело и громко гаркает:

— Матрос Тютин! Во-о-ольно!

И то ли проснулся Вася от этого крика, то ли команда, медленно просочась через уши, дошла, наконец, до нужного места, но произошло чудо. Вася вздрогнул, шлагбаум рухнул и путь освободился, адмирал продолжил свой прерванный маршрут.

А Тютина после этого иначе, как Елдой никто не называл. Впрочем, он и не обижался

Муж любит поджаристые котлетки, сестра "бледные". Когда готовлю их я, то жарю одну сторону посильнее и поярче, другую на маленьком огне под крышкой. И кладу им котлеты разной стороной вверх, все в восторге. Развели вкусовщину, панимаешь.

На старой работе под конец дня, когда надоедало работать, я делал так: шёл в пустую комнату, где стоял большой неисправный принтер, и включал его в розетку. От этого на всём этаже выбивало пробки, начальство впадало в печаль и сваливало домой. А за ним и все остальные.

Который раз убеждаюсь, что в Германии ввести россиянина в глубокий шок особого труда не требует. Буквально вчера еду с гостем из Москвы по городу Х в Германии. Подъезжаем в перекрёсток, нам надо налево, смотрю — справа полицейский микроавтобус закрыл дорогу и пожарники что-то делают. Из-за микроавтобуса не видно, едут ли машины справа от нас. Полицейские (девушка и парень) стоят около машины и смотрят, я открываю окно со стороны гостя из Москвы, говорю полицейским, что они неудобно стоят, дороги не видно, те быстро садятся в бусик, переставляют его так, чтоб дорога видна была, я ему машу рукой в знак благодарности, поворачиваю налево и ловлю офигевшие глаза гостя.

Мне было девять, когда мама повезла меня знакомить с новым папой в другой город. Приехав, мы проторчали полдня под дверью у новой маминой любви, но никто не открыл. Тогда мама попросила меня погулять у песочницы внизу. Начинало темнеть, я вернулась к той двери, стучалась, но ни мамы, ни вещей, ни того мужика я не встретила. Рыдала; уснула на лестнице. На следующий день пошла искать маму по незнакомому городу: спрашивала у прохожих, не видели ли они такую женщину.

Так прошло несколько дней: спала, где приходилось; рылась в мусорках в поисках еды. Лето выдалось жарким, и, умирая от духоты, я нашла речку в овраге и обосновалась там, найдя похожие на шалаш заросли. Мылась и стирала в речке, натаскала подстилок в свой "дом", ходила по городу и просила работу у торговцев на рынке. Выносила корыта, убирала мусор — взамен мне давали краюшку хлеба и немного копеек.

Когда к осени похолодало, перебралась в подъезд на чердак. К зиме меня нашли на чердаке плотники — так я попала в детдом. Ни маму, ни каких-либо родственников отыскать не удалось.

Я давно выросла, у меня уже и внуки есть, но до сих пор не могу понять равнодушия взрослых, которые, увидев одинокого ребёнка, ни о чем не спрашивали, не отвели в милицию, не помогли выжить.