Лишь два человека говорили о шефе исключительно комплименты: главбух и сисадмин. Одна оплачивала, а другой устанавливал подслушивающие жучки в кабинетах.

Двадцатилетний парень Вова, решил перебрать свои вещи и нашёл тамагочи...

Видели бы Вы, что с ним сделало оголодавшее чудовище, за каких-то десять минут...

В дверь позвонили, Зинаида открыла дверь.

— Здравствуйте, меня зовут Андрей, я — ваш новый сосед. У вас ceкcа до получки не будет?

Написал Высоцкий песню "Я не люблю", исполнил несколько раз и такой ждёт-волнуется, как слушатели её поймут, как примут. И тут телефонный звонок – отец Александр Мень звонит. "Володя, — говорит, — что ж вы поёте: "И мне не жаль распятого Христа"? Вы же русский поэт, гуманист". "Ладно, — говорит Высоцкий, — разберёмся. Поправим". И, действительно, поправил: "Вот только жаль распятого Христа".

Потом академик Сахаров звонит. "Владимир, — говорит, — услышал вашу новую песню. "Я не люблю, когда стреляют в спину, но, если надо – выстрелю в упор". Ну, как же так? Вы же русский поэт, гуманист". "Ладно, — говорит Высоцкий, — разберёмся. Поправим". И поправил: "Я также против выстрелов в упор".

Звонит хоккеист Харламов. "Вова, — говорит, — за что ты наш советский спорт не любишь? Как там у тебя в песне: "Я не люблю спортивные арены, на них мильон меняют по рублю". Ты же…" "Знаю, знаю, — говорит Высоцкий, — русский гуманист, поэт… Поправим". Написал вместо "спортивные арены" — "Я не люблю манежи и арены" и спел вечером в компании новую версию.

Наутро звонок. Голос Юрия Никулина в трубке. "Привет! Мы всем цирком не поняли, что ты там про манежи…"

"Ребята, — говорит Высоцкий, — да сколько ж можно…"