Прошло года два и встретил я его совершенно случайно. Узнал. Ближайший милицейский "Бобик" тормознул и пальцем в мужичка ткнул. Майор всё не верил, что в толпе можно человека "вычислить". А чего "вычислять", когда он на себя яркую, жёлто-синюю куртку напялил — мужики так не одевались, разве что дети. Смотришь на куртку, а под ней и мужичка плюгавенького с глазками потупленными видишь.

Даму вызвали на опознание. Узнала из всех и сразу. Фото с него "откатали". И мужичка сильно бледного милиция... отпустила. Я к ним в кабинет с возмущениями ринулся, а опер мне ситуацию и объяснил: попытка от которой своевременно отказались — не карается (может врал, конечно), а по хулиганке "закатать" тоже не можем — она же одежду к вещдокам тогда не приложила, а сама зашила. И свидетелей никаких.

Ну да ничего, опер, сказал. Он у нас теперь в базе подозреваемых. С фотографией. Все следователи по всем делам за последние два года, если хоть чуть-чуть похож, будут его теперь на опознания водить. Так что он у нас ещё лет пять, как на работу во все отделения милиции ходить будет. И каждый раз бояться, что именно в этот раз его посадят. Для плана.

Выходим мы с дамой из отделения. Холодно. Промозгло. А у входа, в мусорном баке, лежит яркая, жёлто-синяя куртка.

А там — очередь. Небольшая, но внушительная — человек 10—12.

Ждут пресловутых багетов. Их вывозят по нескольку штук — прямо из печки, и сейчас — производственная пауза.

Западноевропейская очередь на советскую не похожа: никто никому в затылок не пыхтит, все стоят интеллигентно, соблюдают приват-дистанцию.

В составе очереди, французской an masse, явно выделялись четыре фигуры — двое русских (руссо туристо как тип узнаваем всюду) и двое оккупантов "сынов пустыни" в характерных одеяниях — ночнушки до пят, полотенца на голове и бородищи лопатами. Громко, не стесняясь проклятых кяфиров, обсуждают на своём поэтичном наречии не пойми что.

А вот и багеты — ровно 12 штук! Каждый упакован в узкий бумажный чехол (из гигиенических соображений). На половину очереди (кто-то берёт по 2, кто-то по 3) должно, по идее, хватить. Но — не тут-то было. "Сыны пустынь", продолжая свой пространный — не иначе, как богословский — диспут, с царственной непосредственностью перегружают все 12 багетов к себе в тележку и, нежно улыбаясь друг другу, величаво отчаливают в сторону касс.

Как известно, русскому характеру любая несправедливость немедленно встаёт поперёк горла.

— Ни х[рена] себе. Это чо за нах[рен]?! — довольно громко изумляется первый русский.

— Ох%ели ваще, б%я, — соглашается второй.

Французы, разинув рты, следят за разворачивающимся спектаклем: оба русских (уж и не знаю, кто такие, по виду — нефтяники в отпуске, и как только оказались в этом заштатном французском городишке?!), прервав содержательный диалог, устремляются наперерез сладенькой парочке.

"Сыны пустынь" притормаживают и недоумённо смотрят на русских. Молча и сурово насупив брови, русские достают из вражеской тележки 10 багетов (2 оставляют — справедливость, знай наших!) и … возвращаются к очереди!

Видели бы вы, судари и сударыни мои, рожи этих бородачей. Мрак и туман — "АдЪ и ИзраилЪ!". Они не просто испугались — хотя русские их и пальцем не тронули — они натурально сдулись. Жаль, запечатлеть эту картину не представлялось возможным.

Вывалив багеты обратно в лоток, русские, ещё раз переглянувшись и пожав плечами, берут себе 1 (адын) штук и направляются к кассам. И тут французы начинают аплодировать и свистеть. Радостные возгласы, междометия, — сплошной vive la Russie.

Полагаю, эти французы на собственной шкуре поняли, как может отличаться одна оккупация от другой. Может, расскажут остальным?