морда -похлеще, чем у Майка Тайсона. Но — добротой светится. А помимо собаки, дочка у них с собой была: маленькая, смекалистая, подвижная. Судя по репликам родителей, Машей дочку звали... А собаку (источник тот же) — Джиной. Ну, в смысле, как Лоллобриджиду... Родители Маши степенно так переговаривались, дочку время от времени одергивали (когда слишком шалилаи не в тему зарывалась, значит). Потом устали покрикивать, к себе подозвали и воспитательный час устроили. Религиозные темы прорабатывать стали... Мол, какие десять заповедей в декалог входят, кто такие ангелы и т. п. Специально не вслушивался, но, поскольку родители Маши были уверены "на все сто", что в вагоне, кроме них, по-русски никто не бельмеса, тон диалога был довольно громким. Покончив с религией, папа с мамой перешли к мирскойтематике: литература там тебе, понимашь, искусство, музыка. По-моему, они свою Машу уже давно в суперменши готовить решили. И, надо отдать должное, получалось у них вроде неслабо... Поезд пёр на все 250 км в час, воспитательный процесс подходил к концу. Маша быстро и подробно осознавала правила поведения семилетней девочки в мультикультурном обществе, а собака Джина всё это время бесстыже дрыхла рядом со спортивной сумкой, которой не нашлось места на верхней (багажной) полке. И тут в вагон вошёл турок-уборщик, смахивавший с узеньких столиков в синий пластиковый мешок брошенные пассажирами макулатуру, стеклотару и остатки дорожного провианта. Дело было к позднему вечеру, и движения уборщика казались не совсем отточенными. Во всяком случае, он непростительно небрежно саданул ладонью по поверхности стола, за которым вот-вот жрала образцовая баварская семья — "папи", "мами" и два упитанных сына типа ильфо-петровского Паши Эмильевича. Засаленные салфетки прыгнули в мешок очень даже ловко, баночки из-под "колы" - тоже. А вот с кусочком недоеденной булочки явно не сложилось: улетела она в сторону, на метр-полтора от дрыхнущей Джины... Такой реакции я не видел даже у хоккейных вратарей. Псина метнулась за хлебушком, как лосось на стремнине, уцепила его ещё в воздухе и, пугливо глядя на хозяев-интеллигентов, стала кромсать "шматок" изо всех сил. Лицо папы стало багровым. Позабыв о Маше, он (на весь вагон, между прочим) рявкнул: "Фу!!!". Джина давилась булочкой, никак не реагируя на перемену обстановки... У мамы отвисла челюсть. И тут, в "сверхскоростной" тишине, раздался-запищал Машин серебристый голосок:

— Джина, фу! Ну, пожалуйста, Джина! Ну, Джинка... Ну?.. Ну и пи[c]ец тебе, Джина!!!

Я имел удовольствие наблюдать последствия "пи[c]еца" все оставшиеся полтора часа езды до Мюнхена...

тяжело объяснить, что поход к бабушке, где его ждут пирожки откладывается потому, что ему необходимо ответить на несколько дурацких вопросов жизненно важных для его будущности.

Ну значит, сидят они в классе, ждут своей очереди: жарко, медленно, противно.

И вот долгожданный момент.

Учительница внимательно на него смотрит и говорит:

— Ты до 10-ти считать умеешь?

Что за глупый вопрос, конечно умеет.

— Посчитай.

Ребенок посчитал. Она говорит: "А в обратном порядке можешь?"

Ребенок оглядывается на маму и думает, что тетка его совсем за дурака держит.

Дальше больше, тетка говорит: "А до ста ты считать умеешь?"

Ребенок смотрит на нее пристально и говорит НЕЕЕЕЕТ.

Выходит он с мамой на улицу, довольный такой, мама естественно расстроенная, предвидит, значит, что вундеркинда ее в школу эту не возьмут и спрашивает сына:

"Что же это ты сказал, что ты до ста считать не умеешь, ведь ты жеумеешь?"

На что ребенок ей совершенно серьезно говорит: "Так если бы я ей до ста, а потом в обратном порядке считал, интересно, во сколько бы мы к бабушке попали, А?"