Случилось это в конце прошлого века, в то славное доцифровое время, когда про сотовые мы ещё и не слышали, и даже обычные стационарные телефоны стояли далеко не у всех. Замечу, что именно это роковое обстоятельство и сыграло главную роль в разыгравшейся у нас тогда шекспировской семейной драме.

Супруга в те выходные в деревню к маме уехала, а я дома один валялся. И вот уже вечерком дзынь – звонок. Танька, подруга жены нарисовалась, причём, судя по виду, поддатенькая слегонца.

— Твоя дома?

— Нету – отвечаю – к маме усвистала до завтра.

— Да ты что, вот же непруха! А я тут через дом у сослуживицы на дне рожденья была, нахэпипёздились с ней по полной, дай, думаю, к вам заскочу, раз уж рядом.

— Так, проходи – говорю – чаю может?

Та чуть подумала:

— Да, нет – говорит – поеду, поздно уже, потом к ней на работу зайду. Дай я лучше позвоню, чтоб мой встретил. …

А телефон, надо сказать, у нас в глубине коридора стоял, обычный, естественно, дисковый.

— Звони – говорю — Тань, конечно, вон телефон.

А она мне:

— Ой, нет, неохота сапоги снимать, ты дай мне его, я отсюда брякну.

Ну, беру телефон, ей притаскиваю, а провода до неё чуть не хватает.

Та тогда прямо там на колени падает, (она девка, надо сказать, такая, непосредственная), до телефона дотягивается и номер набирает.

Ну, позвонила и ушуршала опять, я и жене про это забыл рассказать, да и что там рассказывать-то?

А где-то через неделю сижу я в дальней комнате за компом, слышу дверь щёлк – моя с работы пришла. Да как-то странно, раньше обычного. Не успел ещё даже встать, её встретить, как она в комнату залетает, хватает сумку мою спортивную и мне сзади со всего размаху по репе — бабам!

Я чуть со стула не улетел, сумка-то довольно увесистая (у меня там форма, шампунь, щитки футбольные, кроссовки), оборачиваюсь к ней в шоке, и тут снова плюха мне в табло прилетает – тыдыц!!

— Ты, чего – кричу, вскакивая – сдурела!? Ты что делаешь-то!?

А она мне:

— Значит, эта шлюха у тебя на коленях сидела!? На коленях!!? – сумку в меня зашвыривает и в спальню реветь убегает.

Я вообще ничегошеньки не понимаю. Из губы кровь идет, в башке туман. Дурдом какой-то.

Подхожу к спальне, та на кровати лежит, рыдает.

— Уходи – кричит – видеть тебя не хочу! Ты давно у меня на подозрении, я вообще больше тебе не верю!!

Я вообще в полной прострации, вроде давно уж с гульками подвязал, чтоб такое выслушивать. Но потихоньку, слова за слово, стали с ней разбираться и спустя где-то минут десять картина для меня стала ясная.

Короче говоря, звонит ей сегодня эта самая Танька, рассказывает, что на выходных к нам заходила и между делом ещё заявляет:

— Ой – говорит – мне перед твоим так стыдно, на самом деле…. я ж у него пьяная на коленях сидела….

Понятно, что она про тот звонок, когда разуваться не хотела и на колени плюхнулась. Да только это нам с ней понятно, а какие у моей супруги в голове спецэффекты начались, страшно даже и представить. В итоге, не дождавшись конца рабочего дня, она домой и прилетела. Ну а дальше, вы уже всё знаете….

Кое-как я ей эту ситуацию растолковал, пока она слегка успокоилась и хоть что-то понимать стала.

А самое интересное, что виноватой она себя так и не признала.

— Так тебе и надо – говорит – не будешь от деревни отмазываться, как маме моей помочь, так всё тебя не допросишься…

robertyumen

Юная Катенька Воронцова, племянница могущественного канцлера Михаила Илларионовича Воронцова, впоследствии ставшая сподвижницей Екатерины II и директором Академии наук, влюбилась с первого взгляда и навсегда. Да и как было не влюбиться?! Её избранник Михаил Дашков, уверенный в себе и опытный в амурных делах молодой человек, был красив, добродушно весел и галантен. Его забавляла пылкая влюблённость шестнадцатилетней девочки, не обещавшей стать красавицей.

Однажды на балу Дашков стал шутя ухаживать за Катенькой, и она вообразила, что покорила сердце светского льва. После танца Дашков сделал ей двусмысленный комплимент. Катенька поняла его по-своему и с восторгом сообщила стоявшему неподалёку Воронцову: "Дядюшка, князь Дашков только что попросил моей руки! ". Михаил Илларионович взглянул на Дашкова, и у того не хватило духу отказаться. Он женился на Катеньке и вошёл в историю как муж выдающейся женщины.

– Я сегодня воспользовалась чужим карандашом для глаз, говно карандаш, размазывается.

– Чужим? Это как?

– Да у нас в машине нашла, когда багажник разбирала.

– Вообще, по идее, ты должна была после этого устроить мне скандал с вопросом, чей карандаш.

– Упс, че-то я не подумала. А уже поздно, да?

Со мной в школе училась Катюша. На вид — сущий ангел с голубыми глазами и белокурой косой толщиной в руку, внутри — полная оторва.

Незадолго до нашего Последнего звонка в школе разразился скандал: Катюшу с подругой и несколькими мальчиками застали в подсобке за игрой в карты на раздевание. Уважаемые педагоги хватаются за сердце, завуч пьёт корвалол, экстренный педсовет, на который зачем-то созываются весь наш класс...

Наша классная руководитель с пылающими от гнева щеками начинает пафосную речь, что она, дескать, в нашем возрасте вообще не знала, чем мужчины отличаются от женщин, а тут...

Катюша, уже давно знающая это не только в теории, но и на практике, ответила одной фразой:

— Галина Ивановна, это же в учебнике за девятый класс описано, вы что, биологию прогуливали?..

В общем, педагогический момент был по[хрен]ен.

Сдав экзамены и заселившись в общагу, я стал жить вместе с еще тремя парнями, такими же вчерашними школьниками как и я. Мы постоянно обсуждали наши предпочтения о внешности девушек, и очень скоро знали все о каждом. Не скажу, что во всем совпадали, но конкретно мои ориентиры выражались так: "Большие сиськи, нормальная задница и доброе лицо". Как-то